внимании средств массовой информации они не станут заключать сделки — и если у меня не будет земли, все будет кончено, так и не начавшись.
Он всплеснул руками.
— Миранда и моя семья победили. Это не твоя вина, а моя. Я был глуп, я ослабил бдительность. Они выжидали своего часа и воспользовались преимуществом. Теперь, в любом случае, они выиграли. Мы либо следуем их правилам, чтобы ты была в безопасности, либо бросаем им вызов и разрушаем твою жизнь. Но любой вариант будет им на руку. В любом случае… они побеждают.
Я чувствовала себя ужасно. Это не должно было случиться. Я не могла подвергнуть опасности мечты Коннора — я не могла разрушить будущее миллиарда людей, которых я никогда не встречала, только из-за одного короткого момента, который никому не навредил…
— Себастьян, — внезапно сказал Джонни.
Мы с Коннором посмотрели на него.
— … что? — спросил Коннор, как будто неправильно его расслышал.
— Себастьян. Он едет. Я позвонил ему и сказал, что твои родители здесь. Он будет здесь через два-два с половиной часа.
Коннор посмотрел на Джонни и пожал плечами:
— Зачем ты мне это говоришь?
— О, Боже, — простонала я и закрыла голову руками. — Он убьет меня за то, что я позволила этому случиться…
— Себастьян не очень любит Лили, — сказал Джонни.
Я оторвала взгляд от своих рук.
— Спасибо, что напомнил.
Коннор рассердился.
— Это должно заставить меня чувствовать себя лучше? Потому что это не так.
— Нет, нет… Себастьян совершенно рассудителен в этом вопросе, — взволнованно сказал Джонни. — Ты неправильно понял. Я в этом совсем не разбираюсь. Но он в этом хорош. Этот парень знает, как лучше поступить, даже если… — Джонни замолчал и виновато посмотрел на меня. — …Даже если это означает, что Лили пострадает.
На секунду мои внутренности скрутились, думая, что мое будущее может быть в руках парня, который последние пять дней уговаривал своего босса бросить меня. Затем я вспомнила, что всего несколько минут назад он был совершенно готов броситься на меня с объятиями. Несмотря на то, что я не совсем хотела, чтобы Себастьян меня обнимал, мое сердце вздрогнуло от маленькой надежды.
Коннор сузил глаза, словно обдумывая услышанное.
— Ты хватаешься за соломинку, Джонни.
— Я не думаю, что у нас есть другие варианты. Только не звони Миранде, пока не поговоришь с Себастьяном, — умолял Джонни.
Коннор подумал еще секунду.
— Как давно ты ему звонил?
— Когда мы с Лили были на кухне.
— Ты сказал, что он будет здесь через два с половиной часа? — спросил Коннор.
— Около того. Он забронировал рейс, а потом ему нужно взять такси.
— Перезвони ему и скажи, чтобы он использовал «Гольфстрим», на котором мы прилетели в пятницу. И я хочу, чтобы ты встретил его в аэропорту и доставил сюда как можно скорее.
Джонни просиял и вытащил свой телефон.
Должна признаться, я начинала чувствовать что-то вроде надежды. Коннор покачал головой и проворчал:
— Если есть хоть один шанс, что он поможет, дорога каждая секунда.
Судя по всему, «Гольфстрим» был частным самолетом Коннора, который он использовал в пятницу — в день, когда я его встретила — для перелета из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. Выбрав его вместо коммерческого рейса, Себастьян ускорил свой отъезд более чем на час. Полет обычно длился сорок минут, хотя Себастьян сказал, что пилот может уменьшить его до тридцати.
Еще до того, как самолет вырулил от взлетно-посадочной полосы в Лос-Анджелесе, Джонни уже вышел из пентхауса.
— НЕ покидай это место, — сердито приказал он Коннору. — НЕ открывай гребаную дверь.
— Расслабься, они меня уже разорили. Теперь им незачем в меня стрелять.
— Коннор…
— Обещаю-обещаю.
— Если бы ты просто следовал моим инструкциям, ничего бы этого не произошло, — нахмурился Джонни, а затем посмотрел на меня, как будто только что засунул ногу себе в рот. — Извини, — робко сказал он.
— За что ты извиняешься? Я тот, кто все испортил, — отрезал Коннор.
— Ну, тогда не надо еще больше лажать.
— Иди и привези Себастьяна, — сказал Коннор, выталкивая его из пентхауса.
Мы остались одни.
Коннор подошел и сел на кушетку, положив локти на ноги, согнув спину и положив голову между колен. Он был похож на усталого старика, побежденного миром.
Я подошла и села рядом с ним. Я не знала, что делать, поэтому положила руку ему на плечи и прислонила голову к его плечу.
— … Мне очень жаль, — прошептала я.
— Почему ты извиняешься? Ты ничего не сделала.
— Я… я могла бы сказать «нет».
Я могла видеть только один глаз, когда он слегка повернул голову, чтобы посмотреть на меня. Его бровь была игриво приподнята, а голос звучал озорно.
— Нет, не могла.
Я отодвинулась.
— Что, ты собирался меня заставить?
Он откинулся на спинку дивана, что было лучше предыдущей позы. Теперь он просто выглядел усталым, а не подавленным.
— Нет, конечно нет. Но «нет» ты бы не сказала.
— Ой, потому что ты ооочень неотразим, — сказала я насмешливо.
Его бровь поднялась выше, и он беззвучно усмехнулся.
Я начала краснеть.
— Хорошо, — отрезала я. — Ладно, так и есть.
Он засмеялся, прижал меня к себе и поцеловал меня нежно и глубоко.
Ооооо…
Так намного лучше.
Пока он не отстранился и не сказал:
— Я довольно неотразим…
Затем он просто рассмеялся, когда я несколько раз шлепнула его.
Когда я закипела, он обнял меня и погладил по руке.
— Я имел в виду, что, когда я к что-то решаю, не позволяю ничему стоять у меня на пути. А я был полон решимости получить тебя прямо сейчас, неважно где.
Во мне поднялся жар.
Я хотела прикоснуться к нему, поцеловать его, утащить в спальню — но остановила себя.
Сейчас было действительно неподходящее время.
— Так почему бы тебе просто не подумать, что ты способен победить Миранду и своих родителей?
Он помолчал несколько секунд. Затем, наконец, сказал:
— Потому что это противоречит чему-то еще, чего я хочу.
— Чему..?
— Чтобы ты была в безопасности.
Я чуть не заплакала, когда он это сказал.
Но потом я отстранилась и посмотрела ему прямо в глаза.
— Я не хочу, чтобы ты об этом беспокоился. Происходящее важнее меня.
— Ты говоришь, что сейчас…
Он замолчал.
Невысказанный конец этого предложения напугал меня, поэтому я откинулась на Коннора спиной, и он обнял меня.
Больше мы ничего не говорили, пока Джонни, наконец, не вернулся.
Дверь пентхауса открылась и ворвался Себастьян.
— Боже мой, я уехал из Лос-Анджелеса, думая, что иду на
