ее подруга. Единственная, кому Настя доверяла больше чем кому бы то ни было. — Я думала ты не придешь.
— Почему? — Настя сделала вид, что удивилась.
— Ну девчонки сказали ты упала сегодня на лестнице. Ты как?
— Не дождутся! — Огрызнулась девушка. Она была не в лучшем настроении и подруга просто попалась под руку.
— Насть ты чего? Я вообще только пришла и не понимаю, что произошло. Коля так вообще с Анжелкой разбираться пошел. Она то причем тут? — Подруга вопросительно посмотрела на Настю. — Или как раз причем?
— Причем. Но об этом никто не должен знать. — в голове Насти созрел план как проучить соперницу. — А вот Николай может мне все испортить. Рыцарь недоделанный!
— Ты мне вообще объяснишь, что у вас тут произошло?
— Потом, Ал, все потом. Я сейчас убегу. А ты никому не говори, что видела меня. Пусть все думают, что я заболела.
— Так ты не будешь участвовать, Насть? Ты что, серьезно?
— Увидишь!
Настя пулей вылетела из раздевалки, так же пулей и спорткомплекса, чтобы ее никто не видел.
До соревнований три дня, допуск уже подписан. Так что все складывалось как нельзя лучше.
В голове девушки оформлялась идея, как поставить наглую выскочку на место. О том, что именно Анжела столкнула Насту с лестницы, никто не знал. В больнице девушка промолчала, а в коридоре у тренерской их никто не видел. По крайней мере, Настя никого не видела там до падения. Скорую вызвала вахтерша, которой сказали ребята, обнаружившие Настю без сознания на полу. Все сводилось к тому, что девушка оступилась сама. Ну что ж, пусть так и будет.
Анжела была девушкой решительной, но Настя была уверена, что неопределенность сведет с ума любого. Пусть сейчас она думает, что устранила свою главную конкурентку. Расслабиться. А в самый последний момент Настя сделает свой ход.
Воодушевленная и очень довольная собой, Настя вернулась домой. Раз уж все думают, что она в больнице, значит у нее куча свободного времени. Его она решила потратить на домашние дела. Вот только рука действительно болела. Настя списала это на ушиб, наложила себе эластичную повязку, и продолжила заниматься делами. Но пыл все же слегка поумерила.
Неожиданно хлопнула входная дверь. Так рано отец никогда не возвращался. К чему бы это?
— Пап, — Настя вышла в коридор и очень удивилась увидев отца. — А ты чего так рано? Что-то случилось? Ты чего такой смурной?
— Все нормально. — отмахнулся от дочери тот. Он быстро разулся и хотел быстро прошмыгнуть в свою комнату, но Настя не собиралась так просто отступать. Она отчетливо увидела — у отца проблемы.
— Так. Не ври мне. Я же вижу. — Настя последовала по пятам за отцом. — Выкладывай. Что случилось?
— Меня уволили. — выдохнул отец, не смотря дочери в глаза.
— То есть как? — Настя опешила, от неожиданности рухнув на стул.
— А вот так! За прогул. Еще и обвинили в срыве контракта.
— Это бред, пап. Какой прогул? Ты же живешь на работе. — Настя подскочила, размахивая руками. — Ты же пашешь без выходных, в отпуске не был уже года три. И прогул?
— Да. Сегодня срочно нужно было отработать проект, а меня не смогли найти.
— Но это же всего несколько часов! — Настя срывалась на визг от негодования. Ее разрывало от обиды за отца и злости на его начальника. — Твой этот Горелов что, совсем ненормальный?
— Ему этого хватило. Моя репутация, оказывается, не играет никакой роли.
— Это все из-за меня! — девушка расхаживала по комнате, скрестив руки на груди. Если приглядеться, можно было увидеть пар, струящийся из ее носа о злости.
— Насть, успокойся. Ты совершенно не причем. Я и так всегда между тобой и работой выбирал работу. Может и хватит уже. Пусть другие пашут. Может у них есть кто-то лучше.
— Пап, да ты что? — вытаращила свои глазки Настя. — Ты что такое говоришь? Да они молиться должны на тебя! Ты ведь лучший Ты столько раз это доказывал на деле. Пап, нельзя сдаваться! Они еще передумают.
— Нет. Не думаю. Такой скандал знатный вышел, дочь. Теперь мне туда дорога заказана. — отец обошел Настю и вышел из комнаты. У входа он оставил пакет из магазина, а Настя и не замелила. Характерный звук стекла в пакете заставил Настю замереть от ужаса.
— Ну уж нет! — выкрикнула она, когда увидела что отец достает из пакета бутылку виски. — Я им устрою!
Не помню, как выскочила на улицу. Слезы обиды просто застилали глаза. Мой папочка, который всю свою сознательную жизнь провел на работе, ублажая этих толстосумов, вдруг стал неугоден. Он все мое детство, всю мою юность впахивал как вол, чтобы сейчас вдруг остаться у разбитого корыта? Нет, это не справедливо. Он всегда жертвовал своими интересами, своим личным временем, чтобы в тот единствен момент, когда его дочери понадобилась помощь, его самого выкинули на обочину! Это просто нереально! Так не бывает!
Я опомнилась только у автобусной остановки.
— Ну, ты и дура, Белозерова! — оглядела я себя в отражении витрины ларька. — И с кем ты пошла выяснять отношения в таком виде?
А видок то у меня действительно был тот еще. Домашний костюм никак не увязывался с моим настроем выцарапать глаза этому индюку, который изображал из себя великого начальника. И за что только отец его так уважал? Прям эталон сознательности, целеустремленности и успешного человека! Как же!
Нет. В таком виде никак нельзя было показаться на глаза этому феодалу. Я сейчас могу вызвать только или жалость, или смех. А я намеревалась устроить скандал. Ну или просто поговорить по человечески. Не знаю, в общем как получится.
Я все-таки вернулась в квартиру, надеясь, что папа не распечатает свою бутылку. Я очень этого боялась. После того как мама ушла, у него были проблемы с зеленым змием, и только случайность остановила его. Но сейчас это могло точно плохо кончиться. Работа много значила для отца, без нее он просто погибнет. Он всегда чувствовал себя нужным, частью чего-то важного, человеком, благодаря которому создаются важные вещи, причастным к важным событиям. Он, наверное, поэтому и стал архитектором, потому что привык созидать. А сейчас его лишили всего этого. Не справедливо лишили. И конечно он потерян. Ведь он столько всего сделал, чтобы добиться уважения, так старался, чтобы получить работу именно в «Эвересте», что все остальные строительные компании уже не были привлекательными для него. «Эверест» это действительно вершина и его оттуда сбросили. Дя него это подобно смерти. По крайней
