два дня назад с ним обсуждала план работы с новым клиентом.
— Виктор Вениаминович, можно? — стучу и приоткрываю дверь.
— Входите, София Романовна, — говорит он и указывает на стул у конференц-приставки его стола.
Вижу, что он чем-то крайне недоволен. Чем-то помимо того, что я во второй раз отказалась идти с ним в ресторан на прошлых выходных. Не могу сказать, что он слишком настойчиво проявляет своё внимание ко мне. Но эти предложения были не к месту и мне не понравились. Он женат, вообще-то.
Я присаживаюсь и смотрю на него, готовая внимать.
— Будьте добры, предоставьте мне план по реорганизации финансового плана «Букстиля».
— Виктор Вениаминович, но он ещё не готов. Мы с вами два дня назад это обсуждали, за этот срок нереально сделать такую работу. Я только успела вникнуть и ознакомиться с фирмой, составила план глубокого анализа их финансовой деятельности. А о плане реорганизации ещё не может быть и речи.
Честно говоря, он повергает меня в полное недоумение этим требованием. И ладно бы не был сам специалистом в этой области, но ведь директор тоже финансист, он в своё время с моей должности и ушёл в кресло после смены руководства.
— Вы хотите сказать, что некомпетентны?
Первые секунды я просто смотрю на него, хлопая глазами.
— Вы сами знаете уровень моей компетентности. Вы же меня и назначили управлять финотделом. И сами прекрасно понимаете, что тот результат, который от меня требуете, не достигается за два дня.
— Значит некомпетентны. А я, как руководитель, ошибся.
Я в ступоре. Даже не знаю, что ему ответить.
— Итак, София Романовна, — завтра у меня на столе должен быть план-перспектива финансовой реорганизации «Букстиля». Не справитесь — будем решать вопрос о вашей профпригодности и целесообразности не только занимаемой должности, но дальнейшей работы в нашей фирме вообще. Пока свободны.
Выхожу я от главного в полнейшем шоке. Ощущение, что это какая-то параллельная реальность. То, что он требует с меня, это всё равно, что потребовать с повара двухэтажный торт через десять минут после заказа. Такой объём работы нереально сделать за два дня, как ни старайся.
Чёрт, и что же мне теперь делать? Даже если я просижу весь вечер и ночь, если оставлю Ромку у мамы, которая сейчас ещё и с вирусом, то попросту не успею.
Я возвращаюсь на своё рабочее место и звоню маме.
— Мам, меня начальник работой завалил, ты сможешь сегодня с Петкой побыть? Чтобы я с ночевкой к тебе его привела?
— Соф, температура за тридцать девять, я только начала антибиотики колоть. Я даже встать не могу, дочь. И Ромика заражу…
— Ладно, поняла. Выздоравливай скорее.
— Спасибо, Соф, Ромику привет. И ты не переживай, я тут сама как-нибудь… Лилечка супчик приготовила. Неудобно, невестка же…
Я прощаюсь с мамой, отключаюсь и прикрываю глаза. Блин. Эти мамины непрозрачные намёки заставляют меня чувствовать вину. Она частенько любит ввернуть, что вот Лилечка, жена моего брата, ей помогает и по дому, и в саду, и вот суп сварила, когда она заболела, а дочь родная только сына своего скидывает нагулянного.
Стыдно мне, да, но я реально не успеваю. Стараюсь насколько могу деньгами помогать. Микроволновку маме купила новую, до этого утюг хороший.
Но мне тоже непросто. Деньги с неба не сыпятся. А теперь вон вообще скоро останусь без работы, видимо.
До конца дня я сижу, не поднимая головы. Едва не опаздываю за Ромкой в садик, снова забрав его последним. И хоть до официального окончания рабочего дня в саду ещё больше часа, воспитатель кривится, потому что детишек у нас рано разбирают.
— Ромчик, ты сегодня посидишь под мультиками, хорошо? Мне дали работу домой. Мы с тобой сейчас пиццу купим, а завтра после сада уже приготовлю что-то, договорились?
— Хорошо, мам. А мы поиграем в черепашек?
— Нет, сладкий, сегодня не успеем, прости. Завтра поиграем, — прикусываю щёку, потому что в который раз уже откладываем эту игру из-за моей занятости.
— Мам, а папа ещё придёт?
Мне даже хочется рявкнуть на Ромку, хотя я так почти никогда не делаю. Но я сдерживаюсь, малыш не виноват, что его внезапно объявившийся папаша такой жуткий придурок.
— Нет.
— Но я бы хотел…
— Рома, — мы стоим в пробке, поэтому я поворачиваюсь из-за руля к сыну. — Тебе не стоит думать об этом человеке. Он нам никто.
Малыш опускает обиженно глазки и снова надувает щёки. Я же вынуждена снова вернуться к дороге, потому что сейчас не время и не место для этого разговора.
Дома мы быстро разогреваем пиццу, и я отправляю его смотреть мультики. Дома давно пора убираться, что я и планировала сделать вечером, но приходится угнездиться на кухне с бумагами с работы.
Однако, не проходит и двух часов, как в дверь звонят. Интересно, кого это могло принести в семь вечера?
— Кто? — спрашиваю через дверь.
— Опека. Инспектор Булатова. Откройте дверь.
Меня всю обдаёт волной холода. Руки дрожат, когда я отпираю замок. Но даже потребовать каких-то объяснений данного визита или хотя бы предъявления документов я не успеваю.
Дородная женщина тычет мне в лицо ксиву, а затем без приглашения входит в квартиру. Она не одна, с ней ещё женщина, чуть помоложе, с папкой бумаг в руках.
— Жадан София Романовна?
— Да, я, но не поним…
— А что тут понимать? — первая женщина, что представилась инспектором Булатовой, говорит зычно и грубо. — На вас от соседей поступила жалоба. Крики, частый плач ребёнка, шум, ругань, мат.
— От каких соседей? — я в изумлении смотрю на неё, испытывая нечто сродни дезориентации.
— Анонимно. Имеют право, — отрезает она.
— Какие ещё шум и крики? Какой мат? — возмущаюсь я. — Я никогда не кричу на ребёнка!
— Вы даже сейчас голос повысили. И соседи считают иначе. Где ребёнок?
— Мам, кто это? — из комнаты в коридор выходит Ромка и прячется за меня, видно, что он испуган.
— Ты Жадан Роман? — вторая женщина обращается к сыну.
— Я.
— Это твоя мама?
— Моя, — голосок у Ромчика дрожит, но ведь это и неудивительно: вечер, непонятные люди, встревоженная мать.
— Расскажи-ка, малыш, что ты сегодня ел?
Рома смотрит на меня, и я ему коротко киваю, чтобы отвечал.
— В садике ел кашу, суп…
— А дома? — перебивает его инспектор.
— Пиццу с мамой купили.
— А вчера?
— Вчера я ел у тёти Виты. Она сырниками угощала.
— Оставляем ребёнка с посторонними лицами? — женщина щурится, глядя на меня.
— Вита — моя приятельница, мы заехали с сыном к ней в гости после того, как
