я отдала, чтобы узнать, о чем он так сосредоточенно думает, пялясь на моих оленей, вывязанных на груди.
– Не выставлю, – в итоге озвучивает он. – Но и аргументы в пользу моего предложения подбрасывать не перестану.
– Это вы так намекаете, что будете домогаться? – всплескиваю я руками. – Что с вами не так?
– Со мной как раз все так, – хмыкает он. – Так что располагайся. И начинай называть меня без отчества. В койке этот официоз мне не нужен.
– Ха! Уверены, что меня туда затащите?
– Да, – серьезно кивает Демьян. – Я всегда прорываюсь в дамки. Устраивает тебя мой вариант, или побежишь в лес из страха, что трусишки не удержатся?
– Устраивает, – смело отзываюсь я. У меня есть причины полагать, что ни хрена у Демьяна не выйдет. – Натоплено тут сильно. Можно чуток убавить отопление?
Я уже стаскиваю куртку, и понимаю, что все равно вот-вот получу тепловой удар.
– Нельзя, – широко улыбается Федорович. – Если жарко, раздевайся.
Это мелочно!
Взрослый мужик, а провокации на уровне подростка.
На вид ему около тридцати, может, чуть «за», может чуть «до».
Демьян меня так злит, что я, психанув, стаскиваю свитер, под которым у меня еще много всего напялено. Например, фланелевая рубашка, а под ней термобелье с длинным рукавом.
Я уже берусь за пуговицу на джинсах, но Демьян, осознав, что клубнички не будет, скучнеет, машет мне рукой в сторону комнаты.
– Можешь там снять пару слоев, луковка.
Ну, в своих ста одежках я точно до пяти вечера сварюсь. Так что кое-что снять все же стоит. Я убредаю в комнату и, пыхтя, снимаю с себя лишнее.
– Рыжая, – зовут с кухни. – Чай будешь?
Я не сразу соображаю, что это мне, потому что рыжая я всего два дня. Одно дело, когда обзываются, стоя напротив, и другое, когда кого-то там зовут на заднем плане.
Занятая стаскиванием узких джинсов с термолеггинсов, я пыхчу в позе «зю» и не слышу, что ко мне присоединяются.
– Рыжая, – раздается совсем рядом, только в голосе уже слышится не обреченность, а нечто другое.
Я еще не успеваю повернуться, как две большие ладони ложатся мне на бедра и притягивают их к мужскому паху. От неожиданности сердце обрывается, и я стрелой выпрямляюсь и разворачиваюсь к хаму.
Однако вместо того, чтобы впечатлиться моим разгневанным лицом, Демьян выдыхает:
– Ого!
Блин. Облегающий меня лонгслив термобелья выставляет напоказ мою внушительную грудь. У меня тяжелая полная четверка, которую сегодня я не упаковывала в лифчик, и это видно невооруженным взглядом.
Нисколько не сомневаясь в своих действиях, Демьян, шокируя меня наглостью, кладет руку на правую грудь и сжимает. В том, что этот жест мне приятен, сознается мгновенно напрягшийся сосок.
В качестве поощрения вторая рука стискивает левую ягодицу.
Это возмутительно!
Я стряхиваю охамевшие конечности.
– Вы что творите?
– Выдвигаю аргументы в пользу своего предложения, – нахально отвечает Демьян, пожирая глазами обтянутые полушария.
– Отклоняю! – рявкаю я.
Демьян поднимает на меня потемневшие шальные глаза и коварно улыбается.
– У меня еще есть.
Блин, а вот сейчас у меня сердечко ёкнуло. Улыбка у него сокрушительная.
– Держите при себе свои аргументы! – отбояриваюсь я.
– Мы все еще на «вы»? – удивляется Демьян. – Приветственное пожатие груди и члена – уже повод перейти на «ты».
– Ничего подобного, – шиплю я.
– Хорошо, подождем более весомый повод, – не возражает он. – Чай будешь?
– Да, – буркаю я.
Лучше чай, чем голодный мужик, который облизывается на мою тушку.
Демьян удаляется обратно, а я, насмотревшись на шикарную спину и ямочки над ягодицами, заметными над поясом джинсов, решаю, что стоит отсидеться в комнате. В термобелье расхаживать точно не стоит, а сменить его на рубашку и джинсы я смогу после того, как немного выдохну.
Опустившись на диванчик и вытянув ноги, я понимаю, как устала. И сегодня, меся снег больше часа, и вообще за последние дни. Недосып сказывается тотально. В полумраке комнаты, за окном которой метет все сильнее, глаза просто закрываются. Нанервничалась, устала, надышалась свежим воздухом.
На кухне обо что-то звенит ложка, шумит чайник, я ежесекундно проваливаюсь в забытье и вскидываюсь в ожидании приглашения к чаю, но вопля «Рыжая» все нет и нет.
Очнувшись в очередной раз, я обнаруживаю себя уже лежащей на том самом диванчике и укрытой пледом. Мне тепло, уютно. Из щели двери пробивается свет с кухни, где негромко играет музыка.
Сколько ж я продрыхла?
Судя по всему, немного. Еще даже не стемнело. Нужно вставать, не в гостях я, чтобы разлеживаться, но шевелиться совсем не хочется. Полежу еще немного, пока терпение хозяина не кончилось.
Мысли ожидаемо перекидываются на личность этого самого хозяина.
Демьян Свет Федорович снова предстает перед моим внутренним взором, и только сейчас я осознаю, как он горяч. И я тут одна с ним в этом доме. А он непрочь меня поиметь.
Неожиданно для меня внизу живота тяжелеет.
Вспоминается, как Демьян меня поцеловал, как клеймо поставил. И это его резкое: «Ты кто такая?» И как он моей рукой сжал свой член.
И каждой новой картинкой между ног тянет все больше.
А если представить, как напрягается его пресс, когда он двигается меж разведенных бедер… Я даже губу прикусываю, чтобы не запищать. Дыхание становится тяжелым, а воображение рисует все новые и новые порочные эскизы.
У меня не особо большой опыт в сексе. Два парня всего было. С первым, который и лишил меня девственности, мы разбежались почти сразу, потому что я чувствовала себя все время неловко, и мне казалось, что все было ужасно. На самом деле, нормально все было, это просто какие-то психологические заскоки. А второй оказался стремным.
В постели с ним нельзя было проявлять инициативу, и желательно было не показывать, что тебе что-то доставляет удовольствие. Он считал это проявлением распутности. Типа, раз тебе хорошо со мной, значит, и с другим будет, и ты сто процентов мне изменишь. Вывод – ты блядь.
При таком раскладе наше расставание тоже было ожидаемым, хотя мы протянули неожиданно долго, и то, видимо, потому что с сексом затягивал он сам.
А с Лешкой я и переспать не успела. Все закончилось на поцелуях и обжимашках.
В общем, неизбалованная я плотскими удовольствиями. То учеба и работа,
