охотно верила.
— Я тебе и подруга, и друг, и любящий муж, — всегда говорил Глеб.
Я с ним соглашалась. Верила безоговорочно. Ведь если бы не он, не знаю, как бы выжила тогда. Одним этим своим поступком он заслужил мое доверие.
Такси приезжает быстро. Всю дорогу сидим в обнимку с Сережей. Хочется разрыдаться, но сдерживаю слезы. Вроде бы действую, что-то делаю, а боль только усиливается, вместе с осознанием реальности.
Но почему-то больше болит прошлое, чем настоящее. Словно Глеб своим поступком воскресил то, после чего, я думала, что не выживу. То, что не в состоянии вылечить время. Я научилась жить, дышать, но каждую ночь вижу один и тот же сон… Свою сказку, которая на деле оказалась кошмаром. Предательство, после которого я так и не смогла полностью оправиться. Никогда не смогу.
А сейчас все объединилось в один ядовитый комок, он душит, давит, мешает дышать. А сердце… от него уже ничего не осталось. Только из-за любви к сыну, из-за новой жизни во мне оно продолжает биться.
— Тебе чего? — такими словами встречает меня Максим у калитки.
— Я пройду, — говорю твердо. Еще не хватало мне оправдываться перед ним.
— Тю… — издает непонятное.
Мама встречает меня в дверях.
— Машунь, что случилось?
— Сереж иди в дом, — говорю сыну. Когда он скрывается в дверях, выдаю, — Застала Глеба и Анжелу в кровати сына. Догадайся, чем они занимались?
— Глеб и эта вертихвостка? Неее, — морщит нос. — Ты что-то не так поняла, — машет рукой, словно отмахивается. — А ты лекарства мне привезла?
— Мам, когда я могла успеть?! У меня такое дома! — едва держу себя в руках.
— Ничего, завтра поедешь и купишь. У нас тут Люда приехала, — сообщает, косясь в сторону дома.
Люда — моя сестра по отцу. Она давно уехала из дома и с мамой они не в лучших отношениях.
— Что-то случилось?
— Помощь ей твоя нужна. Потому не вовремя ты затеяла ссору с Глебом. Лучше помириться.
Глава 5
— Это не ссора, мама! Ты вообще меня слышала?! — устало опускаюсь на лавочку у входа. Ноги совсем не держат.
— Я тебе давно говорила, ни к чему хорошему твоя дружба с Анжелкой не доведет, — гладит меня по голове. — Девица без роду и племени, хваткая, хитрющая, твоего отца умело к рукам прибрала, хочет и на Глебушку замахнуться! Только ты ей спуску не давай! Фиг, мы такого мужика отдадим! Я с тобой доченька, мы справимся!
— Он мне даром не нужен! Он с ней восемь лет или больше! Возможно, папин младший сын от Глеба! Ты хоть понимаешь, с кем я жила! Видеть его не могу! — больше нет сил. Из глаз льются слезы. Задыхаюсь в рыданиях.
— Ты не горячись. Это все домыслы. Что, такому как Глеб, делать рядом с вертихвосткой столько лет? Накрутила себя. Поговорить вам надо нормально.
— Ты не слышала, как они издевались! Что мне говорили! — продолжаю заливаться обжигающими слезами.
— На эмоциях, Маш. Прекращай мокроту разводить. Поверь моему жизненному опыту, такие как Глеб, на дороге не валяются. За него бороться надо, а не так просто отдавать! — берет меня за подбородок и заставляет посмотреть себе в глаза.
— Ты папе пока не говори. Я не знаю, как ему сообщить, — закусываю губу.
Очень переживаю за отца. Сердце у него очень слабое, а он еще так тяжело работает. Если из-за этих новостей с ним что-то случится, не переживу.
— Я дура, по-твоему? — мама хмурится. — Если расскажу, на всю деревню скандал будет. Анжелке тогда руки развяжу. Эн, нет. Нам Глеб самим нужен! — довольно улыбается. — А папаша твой, раз выбрал себе ношу, так пусть и дальше тянет свою гулящую бабень.
— Не нужен, Глеб! Я его не прощу. Никогда к нему не вернусь, — перестаю плакать и говорю твердым голосом. — Уясни это, мама!
— Ты про нас подумала? Знаешь, сколько всего твоим братьям и сестрам надо! В школу, в детский садик. А мой ребеночек! — с любовью гладит свой живот. Мы с Максимкой его так ждем.
— Так пусть Максимка, — едва не выплевываю это имя, — Сам и заботится о своем будущем ребенке!
— Я спишу все на твои нервы и твое состояние, — качает головой мама. — Ты прекрасно знаешь, что у нас тут в округе особо работы нет. Максимка бы рад, и он обязательно найдет работу. Но нужно время.
— Работа есть даже на том же рыбзаводе. Было бы желание, мам.
— Ага, ты знаешь, там рабский труд! Я запретила Максимке гробить себя.
— Папа же работает!
— Ой, нашла с кого пример брать, — машет рукой. — Жаль, ты во многом в него пошла. Но ничего, успокоишься и поймешь, что мать плохого не посоветует. И хватит быть эгоисткой!
— Эгоисткой? Это когда я после школы вместо игр полы мыла? Чтобы тебе помочь. Забыла? — я никогда ранее так с матерью не говорила. Но тут не могу сдержаться. Слишком нервы расшатаны после всего случившегося.
— Труд еще никому не повредил. Меньше времени на глупости было. А вот сейчас не работаешь, расслабилась, дурь в голову и ударила.
И ни слова благодарности, будто все так и должно быть. Сильно зажмуриваюсь, чтобы прогнать слезы. При матери плакать больше не хочу.
— Я в шоке с тебя, мам…
— Ты лучше вспомни, из какого болота тебя Глебуша вытянул. Я говорила, нечего тебе в медицинском делать. Сразу работать иди. Столько лет впустую тратить! Но нет, ты рогом уперлась! Поступила. К чему это привело! Ты молиться на такого мужа должна, который не отвернулся, все понял, принял, еще и как принцесса все эти годы жила! Или память короткая а, Маш! — щелкает меня по носу.
Ответить не успеваю. Внутри все кипит от возмущения. Во двор выходит Люда.
— Привет, сестренка, — здоровается, вымученно улыбается.
— Привет, Людочка, — обнимаю ее.
Сестра устало садится рядом со мной на лавку.
— Ты как? — спрашиваю, замечая, что с сестрой явно что-то происходит. Она
