В воздухе витал густой винный запах. Заглянув внутрь комнаты, Алиса увидела по-быстрому накрытый стол, посреди которого стояла бутылка армянского коньяка и два пузатых бокала с остатками янтарной жидкости.
У отца, разумеется, был кабинет, но он во всем предпочитал размах. И зачастую именно здесь принимал гостей и своих приближенных. В это время Алиса и мать старались не показываться ему на глаза, но должны были находиться поблизости, готовые в любой момент появиться и услужить. Только он решал, когда и куда им идти, и чем заниматься.
И если мать все устраивало, то Алису подобное положение угнетало. Она не могла объяснить себе, почему так остро стала воспринимать свою жизнь, и что хуже всего, не имела представления о том, что сделать, чтобы ее изменить.
«Уехать, свалить ко всем чертям!» — бешено стучало в ее мозгу.
Алиса выхватила телефон и стала судорожно копаться в номерах. Нажав на вызов, попятилась к лестнице на второй этаж. Руки дрожали, а ноги стали ватными, когда в дом вошел Гоча. Алиса сбросила вызов и протолкнула телефон в карман.
В руках у Гочи была корзина роз, и по холлу тут же поплыл цветочный запах.
— Во, гляди! Тебе! — подмигнул он и покрутил головой. — Тащи ведро, принцесса!
Алиса несколько раз растерянно моргнула и быстро зашептала:
— Гоча, ты только, пожалуйста, отцу не говори, что…
Когда за спиной парня появился отец, она осеклась и судорожно выдохнула.
— Здесь поставь, потом разберемся. — Бражников потер мясистый подбородок, разглядывая цветы, а затем усмехнулся собственным мыслям. — К себе иди, — велел он Алисе, а когда Гоча выполнил его приказ, позвал его за собой.
Алиса сделала вид, что поднимается, но через минуту вновь спустилась и замерла перед дверью.
— С кем она встречалась? — спросил отец.
Алиса до боли прикусила губу.
— С подружками. Все как обычно, Виктор Алексеевич, — услужливо доложил Гоча.
Она сглотнула, мысленно поблагодарив его за немногословие. Узнай отец, что вот уже несколько дней она ходит на вокзал, беды не миновать.
— Ладно… — Послышался звон бутылки о бокал, а за ним шумные глотки.
— Только я тут заметил… — к ее ужасу продолжил Гоча.
Алиса приоткрыла рот и перестала дышать. В висках запульсировало, ладони моментально вспотели.
Гоча понизил голос. Его слова падали в ее сознание, будто тяжелые камни.
— …тачка… номера московские… по виду окурок [2]…
Наморщив лоб, Алиса потрясла головой, пытаясь понять, о чем речь.
— …пока они там были, я глянул… никогда его раньше не видел… сидел там, бумажки какие-то рассматривал…
— Ладно, Гоча, иди. Я позову.
Алиса кинулась к лестнице и, едва не растянувшись на ней, понеслась к себе. Захлопнув дверь, прислонилась к ней и перевела сбившееся дыхание. Потом метнулась к окну, потому что услышала звук подъезжавшей машины. Из нее вышли трое мужчин. Она их знала, потому что они часто бывали в их доме. Этих людей с ее отцом связывали дела и совместный отдых, после которого отец заявлялся домой со стеклянными, налитыми кровью глазами, красным лицом и чужим запахом. По всей видимости, принадлежавшим одной из его любовниц.
Сколько их было на самом деле, Алиса не знала. Об этом, наверное, не знала даже мать. Впрочем, ей давно уже было наплевать на то, что происходит вокруг, а Алиса давно смирилась с этим обстоятельством.
О любви в их семье никто никогда не говорил. В доме работали чужие люди, четко и молча выполняя свои обязанности, так что им с матерью оставалось лишь просто принимать действительность и делать вид, что все хорошо. Со стороны, наверное, все так и выглядело. Алиса не раз слышала завистливый шепот за своей спиной еще когда училась в школе. Для Виктора Бражникова не существовало ничего невозможного. В рамках их города или дальше, об этом Алиса старалась не думать, потому тогда действительность становилась чернее некуда.
Спрашивается, о чем она думала, когда отправляла копии документов в университет? Надеялась, что все само разрулится, и отец, как выразилась Таня, погладит ее по головке? Один лишь раз она заикнулась о том, что хочет учиться, и что услышала в ответ? Об этом она тоже старалась не думать, потому что сказанное им до сих пор вызывало в ней жгучие слезы.
Собственность отца — вот она кто. Кукла, которую можно ломать.
Алиса набрала номер Тани. Подруга не отвечала, вероятно, занятая домашними делами, и тогда она отправила ей сообщение с просьбой перезвонить. Алиса почти сразу пожалела об этом, потому что не было никакого смысла рассказывать обо всем, что она услышала. Как только первое волнение улеглось и вернулась способность трезво мыслить, она прошлась по комнате взад-вперед, бубня себе под нос:
— Значит, Карапетян… Миша Карапетян…
Для того, чтобы увидеть свое обозримое будущее, ей не нужно было даже напрягаться. В конце концов, она знала Мишу с первого класса, но вот представить его рядом с собой, тем более, в постели — как своего мужа — было совершенно невозможно. Алису даже передернуло от ощущения подступающей тошноты. Проскочила мысль позвонить бывшему однокласснику, но отмела ее. Если к ним в дом заявился его отец, то Мишиного мнения, как и ее, никто и спрашивать не станет.
Черт! Алиса вздрогнула, вспомнив, как на выпускном Миша Карапетян хвалился тем, что отец купил ему квартиру в Волгограде. Потому что хочет, чтобы его сын продолжил развивать их семейный цветочный бизнес. Может, где-то это и выглядело смешно, но только не у них в городе. Тот, у кого были деньги, мог позволить себе многое. Вот только она, при всем своем положении, была совершенно бесправна. Все оплачивал отец.
Алиса обвела глазами комнату, с ненавистью глядя на дорогие безделушки, которые пылились на полках, не принося ей никакой радости.
Она родилась в клетке, в ней и останется.
Хотя, если подумать, Волгоград далеко, и может, она сможет как-то договориться с Мишей Карапетяном, чтобы не усложнять друг другу жизнь?
Главное, вырваться отсюда.
5 Андрей
Прикрыв глаза, Андрей томился в ожидании. Он не смотрел на часы, но ощущал каждую минуту — время, которое было ему не подвластно, и которое он должен был пережить перед неминуемой встречей с тем, кого ненавидел всей душой.
Рано или поздно это случится.
Если, конечно, он не допустил ошибки и сделал все правильно.
— Гребаная жара… — наконец выдохнул Андрей и облизал губы.
Кондиционер работал, но легче не становилось. Хотелось курить, что случалось с ним не так часто и доказывало лишь то, что для здоровья вредно не только переоценивать свои силы, но и давать волю эмоциям.
После вокзальной кафешки он оправился в пригород, где находились цеха по переработке сельхозпродукции и производства консервов, принадлежащие Бражникову. Молочный комбинат располагался южнее. Прогулявшись по территории вокруг КПП и постояв перед пустой Доской Почета, которая осталась еще с советских времен, Андрей сделал несколько пометок в блокноте, а затем сделал вид, что разговаривает по телефону.
Завершив двухчасовую прогулку и надышавшись тяжелым, насыщенном выбросами воздухом, он ввалился в гостиницу с бухающей болью в голове и звоном в ушах. Но в целом, Андрей остался доволен тем, как все прошло. Он успел пообщаться с уставшими после смены работницами с «молочки» и мужичками, курившими неподалеку от «консервы». Ничего нового он для себя не открыл, лишь еще больше убедился в том, что жизнь в Тимашаевске не была похожа на сказку, а Брага — на человека, готового улучшить этот мир. Собственно, все, чего он хотел, это максимально «доить» производство, не вкладывая в него ни одного лишнего рубля. Оборудование в цехах было старое, а зарплаты не повышались лет десять. Народ плевался и тихо ненавидел Бражникова, но при этом ходил на работу, потому что других вариантов устроиться в Тимашаевске практически не было. К тому же, тимашаевцы возделывали огороды и сады, ставили вино и разводили домашнюю живность, что делало их жизнь понятнее и сытнее. Не всем же в Москву рваться, в самом деле. Чай, не резиновая.
