первого встречного и не рушить себе перспективы, все это стандартное воспитание.
Но если я не в состоянии дать отпор и сказать нет, я же ничего не рушу, так ведь?
Я допиваю напиток, лед ударяется о мои зубы, затем позвякивает на барной стойке, и Космо делает мне еще один коктейль.
Затем еще один.
Три.
Я выдуваю три коктейля подряд на голодный желудок, в животе у меня только вишни.
Космо спаивает меня, и его взгляд становится более пристальным, я немного соскальзываю со своего барного стула, но только отшучиваюсь.
Здесь, в чем-то вроде пещеры, только мы, окруженные голубым светом, призрачными тенями и бутылками дорогого алкоголя. Саллен за мной не придет, но, когда Космо, наконец, обнимает меня за плечи и помогает встать со стула и, я, споткнувшись, наваливаюсь на него всем своим весом, может, мне удастся притвориться, что сегодня ночью я не с ним, а с кошмаром из моих снов.
Как только я останавливаюсь перед шикарным черным кожаным диваном в открытом зале бара, Космо убирает руку у меня со спины. Перед глазами все немного плывет, и если я прищуриваюсь, то Космо — вылитый Саллен, хотя последний на несколько дюймов выше.
Я это помню. Тень, которую он на меня отбрасывал.
Но когда меня начинает штормить, с губ срывается смешок, а Космо резко толкает меня на подушки дивана, притворяться становится легче.
Думаю, именно так ко мне бы прикасался Саллен. Свободный, небрежно грубый.
Я хочу, чтобы Космо меня отделал.
Хочу посмотреть, что чувствует Саллен.
Две эти мысли смешиваются, и я снова смеюсь, затем Космо оказывается у меня перед носом, его глаза сверкают, но они кажутся темнее их обычного зеленого цвета.
У меня бешено колотится сердце, я вскидываю голову и отбрасываю с от лица выбившиеся из пучка пряди, заслоняющие мне обзор.
На меня смотрят темно-карие глаза.
С моих губ срывается сдавленный вздох, и я произношу одно-единственное слово.
— Саллен?
Затем гаснет свет.
Глава 5
КАРИЯ
— Что?
Голос Космо — шепот в темноте, я никогда не слышала, чтобы он был таким резким.
— Саллен? — Он близко к моему лицу, мои губы обжигает его дыхание. — Почему ты назвала его имя? Почему ты меня оцарапала?
«Что? Я к нему даже не прикасалась».
Я качаю головой в темноте.
— Почему погас свет? — отвечаю я вопросом на его вопрос, моргая в кромешном мраке «Септема».
Я не слышу ни жужжания кондиционеров, все еще работающих повсюду в Северной Каролине, ни тихого гудения расположенного за баром мини-холодильника, ни… вообще ничего. Я упираюсь ладонями в край кожаного дивана, и сжимаю пальцами его плотную обивку.
«Что происходит?»
На меня подействовала водка, и всё вокруг стало теплым и приятным, но это лишь призрачная иллюзия, скрывающая правду о сковавшем мои вены страхе.
— Может, конец света, — грубо произносит Космо, и я перевожу взгляд на его зеленые, поблескивающие в темноте глаза. — Я не знаю, и мне все равно. Тебе, блядь, не стоило со всей дури в меня впиваться. И почему ты произнесла его имя?
Я хмурюсь, сдвигаю брови и напрягаю плечи, затем сажусь прямее и обвожу взглядом комнату; по спине, словно паук, ползет жуткая, неестественная тишина.
«Я вообще к тебе не прикасалась».
Но я слишком напугана, чтобы это сказать.
— Мне показалось, я видела…, — говорю я, но тут же замолкаю, снова взглянув на Космо. — Это не важно. Может, нам стоит вернуться наверх?
— Саллена не видели уже два года, — продолжает Космо, как будто не может так просто это оставить. — Какого черта ему тут объявляться сегодня вечером? Кария, ты что-то приняла? Что, черт возьми…
Его фразу прерывает раздавшийся скрип. Негромкий, но такой противоестественный во мраке «Септема», что волосы встают дыбом.
Затаив дыхание, я медленно поворачиваю голову, вглядываясь в темноту подвала. Далее расположен небольшой коридор, ведущий к туалетам и кладовке для припасов, и больше, насколько мне известно, ничего.
Я моргаю, напрягаю зрение, чтобы что-нибудь разглядеть в облепившей нас со всех сторон кромешной темноте. Но сосредоточившись, понимаю, что покачиваюсь от предполагаемого ветерка, несмотря на то, что мы находимся в помещении. Размытая тень пола клонится в поле моего зрения, а затем мне под ноги. Все гаснет, искажается, температура в комнате резко падает, и я откидываюсь на спинку дивана, отчаянно впиваясь кончиками пальцев в кожу.
Холод просто ледяной, или, может, это только мне так кажется, потому что все мое тело словно окоченело, и я застыла. Я не могу ни моргнуть, ни повернуть голову, ни пошевелить языком. Он словно распух и занемел у меня во рту, а пол уходит из-под моих белых кед. Я не чувствую своего тела, что находится в этой комнате в подвале отеля.
Моя грудь поднимается, поднимается, поднимается.
Затем раздается глухой удар.
Как будто падает тело.
Необратимость.
Слишком близко.
Так близко, что мне следовало бы вздрогнуть, но мои нервы словно разучились реагировать.
На месте Космо теперь кто-то или что-то стоит, но я знаю, что это больше не он.
Только по ощущениям я узнаю сына бывшего лидера Райта. Его присутствие всегда меня пугало, но сейчас все гораздо хуже.
Хуже и… страшнее.
Я его себе не представляла.
«Я вижу тебя, хочешь ты этого или нет».
У меня в голове странным образом возникает эта мысль — неуемная, бессмысленная, и я невольно расслабляю пальцы, позвоночник и шею. Я падаю на диван. Утопаю в беспомощности. В этом вопросе у меня нет выбора.
«Мне что-то подсыпали в напиток».
Это первое, что приходит мне в голову, поскольку я дитя Райта.
«Кто-то накачал меня наркотиками».
Эта мысль отрадна. Ужасающа. Одновременно абсурдна, чувственна и пугающа.
Саллен.
— Скучала по мне?
