Первым делом избавляюсь от вещей Марины, вроде зубной щетки и тюбиков с шампунями, гелями и прочими женскими прибамбасами, которые она наверняка оставила, как предлог сюда вернуться. Потом становлюсь под горячий душ, прокатывающийся жаром по всему телу, и привожу мысли в порядок.
Ныряю в свободный черный джемпер и обычные синие джинсы, потому что могу себе позволить. Потому что не люблю стесняющих движения костюмов, рубашек и брюк с острыми стрелками. И потому что мне совершенно плевать, какое впечатление я произведу на сотрудников фирмы, которую мой наниматель собирается обанкротить.
Я позволяю себе опоздать на полчаса, зная, что Евгений Аркадьевич Слонский меня обязательно дождется. И не только дождется, а встретит по высшему разряду. Приготовит самый дорогой алкоголь и десяток разнообразных закусок, несмотря на то что в его положении стоит больше экономить и меньше пускать пыль в глаза.
Правда, мой полезный совет весьма запоздал и вряд ли чем-то поможет седовласому генеральному.
В просторный кабинет на седьмом этаже меня провожают разве что не с фанфарами. Охранник предупредителен, секретарь безупречно вежлива, а директор уже успел приложиться к бутылке. И теперь вынужден ослабить туго завязанный галстук и завидовать моему выбору одежды.
– Добрый вечер, Евгений Аркадьевич, – я располагаюсь в мягком кожаном кресле и разглядываю сквозь панорамные окна падающий снег, пока рядом суетится блондинка, чертами лица похожая на генерального.
– Берите тарталетки с икрой, Максим Эдуардович, – щебечет девушка, одновременно толкая в бок какого-то хлыща с прилизанной шевелюрой светло-русого цвета. Она шепчет как можно тише, но до моего слуха все равно доносится злое: – мясо где? Мясо неси!
– Надеюсь, ваш бухгалтер вышел с больничного и я, наконец, смогу увидеть запрошенные документы? – я интересуюсь ровным тоном, пока бедолага-директор тянется к очередной порции спиртного.
Вероятно, дела с отчетностью совсем плохи.
– Максим Эдуардович, давайте отложим. Новый год все-таки. Праздник, – мягко просит блондинка, и я запоздало замечаю, что кабинет Слонского украшен.
В правом углу стоит огромная до потолка елка, наряженная синими и серебряными звездами и шарами. Такого же цвета бабочки развешаны по стене, а на столе у Евгения Аркадьевича стоит стеклянный шар с миниатюрой заснеженного города внутри.
– Извините, но это не представляется возможным, – я стараюсь звучать деликатно, но в глубине души мне совсем не жаль этих обожающих неразумные траты людей. Представительские расходы должны быть обоснованными, а тут целесообразностью не пахнет вовсе. – Чем быстрее я получу требуемый список, тем лучше для вас.
Я поднимаюсь, четко обозначив свои намерения, и тяну руку Слонскому. У меня нет к нему личных счетов, он всего лишь моя работа, которую я привык делать хорошо и качественно.
И пока генеральный переваривает сказанное, держась за сердце, а блондиночка сердито дует губы, я выхожу из их офиса в одиночестве. Чтобы в дальнем конце коридора увидеть Ее.
Ольгу Аверину. Мое наваждение. Мою лучшую ошибку. Мою несбывшуюся мечту.
В обтягивающей черной юбке чуть ниже колен и застегнутой наглухо белоснежной рубашке она выглядит как с обложки журнала, рекламирующего элитное жилье или предлагающего самые лучшие условия кредитования. Она широко улыбается, прижимая к груди толстую папку с бумагами, и искренне смеется, когда ее под локоть берет уже знакомый мне хлыщ. Которого директорская дочка отправляла за мясом.
Они скрываются за дверьми одного из многочисленных кабинетов, а я упорно смотрю им вслед. Понимая, что впервые за долгое время что-то чувствую.
Глава 7
Макс
– И вы туда же? – обведя пасмурным взглядом свисающие с потолка гирлянды, я устраиваюсь на мягком невысоком диванчике лилового цвета и широко расставляю ноги.
Кажется, от новогодней чумы не спрятаться нигде.
Витрины пестрят разноцветными наклейками, об акциях и распродажах кричат из каждого утюга, коллеги помешались на оливье и подарках. И только я выделяюсь белой вороной.
Непременно морщусь при упоминании о курантах, елке и о вымышленном персонаже в красном костюме, которого дети ждут с горящими глазами.
– Так праздник же!
Удивленно восклицает Карина, администратор моего любимого бара, и низко наклоняется, чтобы раскрыть передо мной меню. С этой девушкой у нас давняя история и отношения, иногда переходящие в плоскость постели, так что Карина может себе позволить на пару секунд положить подбородок мне на плечо и томно так, тихо вздохнуть.
Правда, мои мысли сейчас далеки от эротических, а сладкий ванильный аромат ее парфюма лишь раздражает обоняние.
– Терпеть не могу Новый год.
Я произношу чересчур резко, так что Карина вынужденно отстраняется и принимает невозмутимо-деловой вид.
Не похожая ни на своих сверстниц с последнего курса экономического, ни на моих постоянно меняющихся любовниц, она не обижается, не покусывает от волнения губы и не предъявляет претензий, что является несомненным вкладом в копилку ее достоинств.
– Принеси мне чая имбирного. С лимоном.
Прошу отстраненно. Карина уходит, соблазнительно покачивая бедрами. А у меня в голове сидит образ улыбающейся Авериной под ручку с прилизанным шатеном, и это пиздец.
Тотальный, разрушительный и совершенно не контролируемый с моей стороны пиздец.
Карина возвращается через десять минут с подносом, ловко расставляет чайничек с чашкой и блюдцем и осторожно проводит ладонью по моему предплечью. Не получив никакого отклика, она отходит на пару шагов назад и застывает под искусственным светом ламп, ложащимся на ее кожу синим сиянием.
Я внимательно изучаю высокую аппетитную грудь, выглядывающую из глубокого декольте. Оглаживаю взглядом все нужные изгибы, и четко осознаю, что ни осиная талия, ни упругая задница, ни перспективы первоклассного минета не заводят.
Потому что я упрямо возвращаюсь к мыслям о том, что сейчас моя Олька стонет под смазливым пижонистым шатеном.
– Не в этот раз, Карин, – разочарование вперемешку с недоумением мелькает на хорошеньком лице, но девочка быстро справляется, демонстрируя неподдельный интерес и заботу.
– Макс, ты, наверное, заболел?
– Судя по всему, да, – соглашаюсь я, потому что ничем иным, как вирусом или патологией, проснувшуюся и корежащую меня изнутри ревность назвать не могу. – Только малиновое варенье таскать не надо. Иди работай.
Я борюсь с собой еще около часа.
Курю кальян, глубоко затягиваясь густым дымом, и пускаю ровные округлые кольца, которые одобрительно оценивает парень-кальянщик в черной атласной рубашке, то и дело поправляющий косящую набок рубиново-красную бабочку.
Я пытаюсь отвлечься и сосредоточиться на трансляции футбольного матча, но проевшая дыру в гордости потребность гораздо сильнее меня. Зло сплюнув, я сдаюсь и набираю номер старого знакомого, позволяя противным длинным гудкам пройтись наждачкой по напряженным нервам.
– Здорово, Макар! – я терпеливо выслушиваю нелестную тираду в свой адрес и, прикрыв дрогнувшие веки, прошу: – пробей одного человечка, пожалуйста. Все подробности, которые сможешь вытащить. Отблагодарю.
Еще час тянется, словно резиновая жвачка.
Я выпиваю две чашки кофе, шесть раз пересчитываю количество елочных игрушек над барной стойкой и продолжаю расстраивать своей постной физиономией Карину. Ради меня сменившую алую блузку с черными брюками на короткое узкое платье кораллового цвета с таким нескромным декольте, что мальчик-кальянщик пару раз спотыкается и едва не рассыпает угли на гламурную брюнетку в компании неприметной серой мышки-подруги и втиснутого в ярко-розовый костюмчик со стразами чихуахуа.
– Здорово, Белый!
Наконец, в баре появляется криминальный внешности амбал с татуировкой-змеей на бритоголовом черепе. Распугивает персонал. Проталкивается ко мне. И стискивает пальцы в болезненном рукопожатии.
