— Сахарницу купила?
— Купила, — ответила я сухо.
— Молодец, — выронила она вяло и тоже, держась за стену, поплелась в комнату, в которой уже храпел на всю квартиру отчим.
Они уснули.
Придя в себя, я вышла из квартиры и занесла домой брошенные на лестничной площадке пакеты с продуктами. Занесла их в кухню, оставила у холодильника и только после этого пошла в свою комнату, где оставила Катю.
Сестра уже не плакала, но сидела с зареванным лицом. Красными глазами смотрела на меня, не мигая.
— Папа тебя тоже бил? — спросила она, отрывисто дыша после недавней истерики. — У тебя шея красная.
— Не бил, котёнок. Это мама так за шею мою держалась, пока я её поднимала с пола, — я с трудом натянула на губы улыбку. Присела перед сестрой на корточки, стянула яркую зеленую резинку с кончиков её волос и по новой заплела пучок на макушке. — Голодная?
— Я хотела покушать, но папа начал бить маму…
— Что приготовим? — отвлекла я её от разговора, вновь вызвавшего у неё слёзы.
— Бутерброды в микроволновке.
— Хорошо, — кивнула я. — Ты посиди пока здесь. Я уберусь на кухне, и мы с тобой приготовим бутерброды.
— Я с тобой хочу, — встала тут же Катя с постели и воинственно утёрла остатки соплей в носу тыльной стороной ладони.
— Хорошо, — согласилась я, понимая, что одной в комнате ей теперь будет страшно. — Вместе уберемся и вместе приготовим.
В прихожей я сняла ботинки и куртку. Заглянула в комнату родителей. Они спали и, судя по всему, проспят до утра в таком состоянии.
Закатав рукава толстовки, я зашла в кухню, где Катя уже начала уборку, скидывая грязную посуду в раковину.
— Кать, раскидай продукты из пакетов в холодильник и по ящикам. А я посуду уберу.
— Ладно, — сестра присела к пакетам и начала разбирать шуршащие упаковки, пока я убирала со стола остатки закусок в виде стрёмного сала, банки соленых огурцов, шпротов и черного хлеба.
Всё это беспощадно полетело в мусорное ведро, ибо доедать это было противно.
Пустые бутылки туда же. А вот недопитую в холодильник на дверцу.
Опыт со сломанной рукой в двенадцать лет теперь не позволяет мне выливать алкоголь в раковину или унитаз. Удивительная способность алкашей — даже в самом убитом состоянии помнить наутро, сколько у них осталось выпивки.
Я помыла посуду, протёрла полы на кухне и в коридоре до самой комнаты родителей, избавляя квартиру от кровавых следов. И вылила из кастрюли сваренный матерью в пьяном угаре суп с макаронами, которые разварились настолько, что превратили суп в кашу с луково-морковной зажаркой.
Катя в это время нарезала колбасу, сыр и помидоры кубиками, а я затем смешала всё это с майонезом и кетчупом, и, положив, на ломтики хлеба, отправила в микроволновку на несколько минут.
— Ты пришла со школы, они уже…? — спросила я тихо, имея в виду родителей, пока мы с Катей ужинали в моей комнате.
— Ага, — кивнула она. Доела свой последний бутерброд и посмотрела на оставшийся мой.
— Кушай-кушай, — придвинула я к ней тарелку. — Я на работе недавно перекусила. Не голодная. — Разумеется, на работе я ничего не ела. А после случившегося и есть-то не хотелось. — Ты уроки сделала?
— Математика только осталась. Я сама не смогла, а мама помочь не захотела.
Я мельком глянула на часы. Уже почти полночь.
— Давай, я тебе помогу, и будем спать.
— Можно я у тебя останусь, Алён?
— Конечно, можно. Доставай учебник, попробуем что-нибудь сообразить.
За двадцать минут мы с Катей справились с её домашним заданием. Проверили, что она готова к завтрашним урокам, и только после этого, приняв душ, Катя легла спать в моей комнате.
Подождав, когда она уснёт, я выбралась из кровати и села на пол рядом с ней с ноутбуком, который купила в прошлом году сама и теперь прятала от отчима, чтобы он его специально не сломал. Как предыдущий.
Я открыла объявления с предложениями съемных квартир, которые просматривала уже сотню раз. Они были недорогими, но мне нужно было ещё немного накопить денег, чтобы снять одну из них и заплатить хотя бы за два месяца вперед, чтобы за это время можно было заработать и накопить деньги ещё на один съёмный месяц. Ещё же жить нужно на что-то. Нам с Катей. Разумеется, я планирую забрать её с собой из всего этого дерьма. Надеюсь, уже в следующем месяце у меня это получится.
Плевать, что мне придётся бросить универ, чтобы зарабатывать на нас двоих. Главное, чтобы нас никто не трогал. Да и Катя уже достаточно взрослая для того, чтобы понять, что там, где нет мамы и папы, — безопаснее.
А потом, когда Катя закончит текущий учебный год, я надеюсь уехать вместе с ней в другой город. Осталось только придумать, как сделать так, чтобы получить опеку над сестрой без риска, что её могут забрать в детский дом.
Глава 4
— Наказание и проклятие сразу — это пары у Одинцова два дня подряд. Кто, вообще, составлял для нас расписание на эту неделю? Сатана?
Вся группа находилась в аудитории и ждала Константина Михайловича.
Вика прижалась щекой к парте и устало вздыхала, испытывая на себе самое тяжелое испытание в виде нежеланной пары у нежеланного препода. А я в это время думала о том, как бы не забыться и не оттянуть воротник кашемирового свитера, в котором было ужасно жарко во всех аудиториях, в которых мы сегодня были. Потому что, стоит мне хоть немного приоткрыть шею, как кто-нибудь сможет заметить синяки на моей коже после вчерашней стычки с отчимом.
Я очень надеялась на то, что покраснения на коже просто исчезнут, но они превратились в неприятные глазу синяки. По ощущениям тоже, кстати, не очень — будто кто-то до сих пор касается моего горла.
По этой же причине пришлось оставить волосы распущенными. Ненавижу, когда они мне мешают. А распущенные волосы мешают всегда. Они лезут в глаза, щекочут лицо и шею, мешают обзору.
А ещё меня очень удобно поймать за любую из распущенных прядей и избить.
«Спасибо» отчиму, из-за которого я уже много лет не держу волосы распущенными. За пучок на макушке меня поймать сложнее, чтобы побить.
— Кстати, мне нравится, что ты распустила волосы. Сразу такая женственная стала. Лёгкая. Уж не связанно ли это с Колесниковым и его вчерашним предложением? — Вика хитро улыбнулась и поиграла бровями.
Из моей груди вырвался снисходительный смешок.
— Нисколько не связано, — помотала я головой и сосредоточилась на листе тетради, в котором ручкой на полях вырисовывала хаотичные узоры. — Просто настроение такое.
— Ну, да, — иронично хохотнула Вика и подложила под свою щеку руки. — Просто настроение становится лучше, когда на тебя обращает внимание сам Колесников.
Я молча закатила глаза, сделав вид, что смутилась. Пусть думает, как ей удобно. В конце концов, то, что происходит там, где я живу, не должно никого касаться. Для всех я обычная беззаботная студентка, мечтающая о любви и цацках, а не о том, как начать нормальную жизнь, далёкую от домашнего насилия.
— Зелёная толстовка, — услышала я знакомый голос и резко вскинула взгляд. В дверном проеме стоял Колесников в белой толстовке с цветными узорами. Привычно лохматый, привычно улыбающийся и ни о чем не задумывающийся. — Не передумала? — спросил он, глядя мне в глаза через всю аудиторию, чем привлёк внимание всех одногруппников ко мне.
— По поводу? — спросила я, крепче сжав пальцами ручку. От постороннего внимания начало подташнивать. Машинально проверила воротник свитера, чтобы убедиться, что никто не увидит синяков на шее.
— По поводу того, чтобы прокатиться со мной, — плутовски улыбнулся нахал и, зайдя в аудиторию, сел на край преподавательского стола. Он явно получал удовольствие от всеобщего внимания, чего не скажешь обо мне. — Прокатимся вечером? Я машину, кстати, помыл.
Я невольно усмехнулась и опустила взгляд на тетрадь, на поля в которой машинально внесла пару штрихов.
