Гуля тут же отошла от окна, подавившись внезапным всхлипом. Изо всех сил прикрывая себе рот, постояла среди растущего кустарника вне видимости окон центра.
Встречаются ли Ира и Антон сейчас, какие у них отношения и как продвигается номер с танго, она не имела понятия. Зато сейчас ее бывшая подруга может спокойно находиться около Антона, разговаривать с ним, улыбаться ему. А Гуля — нет.
Чувствуя себя постаревшей лет на пятьдесят, Гуля, ссутулясь, шла на остановку.
Надеяться не на что. Антон вычеркнул ее из своей жизни.
Незаменимых людей не бывает, а уж незаменимых девушек — тем более.
И ее, заваривавшую чай поздним воскресным утром, совсем не взволновал звонок с чужого номера. Ей часто звонили потенциальные заказчики, интересующиеся расценками номеров.
— Алло, — Гуля наклонила голову, удерживая трубку между ухом и приподнятым плечом, и продолжила лить кипяток в чайник. Скоро к ней должна была зайти Юля: они вместе хотели съездить в магазин, чтобы посмотреть там ткань для новых костюмов.
— Гуля? — обращение по имени немного удивило Гулю. Она поставила чайник на стол, перехватила трубку поудобнее. Клиенты так никогда не начинали разговор.
— Да, — произнесла осторожно.
— Это бабушка Антона, Любовь Николаевна. У вас есть свободная минутка, чтобы со мной поговорить?
— Конечно, — Гуля сказала это не задумываясь. Непонимающе уставилась на стол. Почему ей звонит именно его бабушка? Ей, Гуле…
— Гуля, Антон сейчас в больнице.
— Что с ним? Испугалась Гуля. Сердце заколотилось быстро-быстро.
— О-о, нет, нет, не думайте плохого… он повредил колено, и ему очень… не очень хорошо. Возможно, Антон не сможет долго ходить. Вы бы…Вы бы не могли к нему зайти как-нибудь в больницу? Когда у вас будет свободное время? Антон вас хотел видеть. Просил меня позвонить вам через недельку, но я это сделала сегодня. Я же не знаю, может, вы слишком заняты, заранее выберете удобное время и придете…
— Где он лежит? — перебила немного несвязную речь бабушки Антона Гуля, незаметно выдохнув с облегчением. Плевать, что колено. Он живой!
Выслушав название больницы, номер отделения и палаты, спросив, что нужно принести Антону («Да вы что, Гуля! Не надо ничего, мы к нему каждый день ходим!») она поблагодарила бабушку Антона и уверила ее, что обязательно посетит ее внука. Закончив разговор, посмотрела на чайник, морщась от нахлынувших чувств.
Без сомнения, она выберет время! Сегодня же. Сейчас.
Ее обиды — ничто по сравнению с тем, что случилось с Тошей, как сказала Любовь Николаевна, три дня назад. Стать обездвиженным, сильно травмироваться — величайшая беда для артиста! А для танцора это вдвойне страшнее.
Гуля представила травмированной себя и, ужаснувшись, ушла в комнату, чтобы собраться в больницу.
Да, Антон сильно обидел Гулю, причинил ей боль, хотя и она наговорила ему в свое время изрядное количество гадостей. Какой же она была дурой! — На сегодня отбой с тканью, мне надо срочно уйти! До созвона! — пробормотала Гуля, набрав Юлин номер. Схватила сумку с кресла, ключи и, закрыв дом и калитку, бегом бросилась к остановке.
Гуля стояла около двери палаты Антона — палаты платной, рассчитанной на одного человека — и боялась войти в нее. А в остальном все вышло удачно: пустили в отделение свободно (она как раз попала в часы посещений), объяснили, куда пройти, и даже выдали бахилы.
Гуля переложила в другую руку бутылку с минералкой, поправила на плече сумку, провела ладонями по любимому оранжевому сарафану. Раз пришла, надо зайти.
Решимость ее покинула именно у двери палаты, в то время как в больницу Гуля приехала с нерушимой уверенностью, что ей нужно здесь быть. Теперь уверенность таяла на глазах.
Предупредить заранее, спросить, можно ли сегодня — это были бы правильные шаги. Но она уже приехала, минералку купила, которую четыре года назад всегда пил на тренировках Антон — чисто символически, потому как не знала, что ему привезти, а еще — боясь показаться навязчивой. Неужели уезжать обратно?
Он может сказать Гуле совершенно справедливо: «Приходи через неделю, как сказала моя бабушка. Сегодня я тебя не звал».
Ей нужно увидеть Тошу именно сегодня, чтобы успокоиться. И извиниться.
Гуля готова была услышать, как Тошка ее пошлет куда-нибудь всерьез и надолго.
Она стукнула по двери раз, другой. Не выдержав, открыла дверь, заглянула в палату.
Комната была небольшой, очень светлой и уютной. Кровать, стул, тумбочка, холодильник, телевизор напротив кровати на подставке.
Задержав дыхание, Гуля шагнула в палату и прикрыла за собой дверь.
Антон никак не отреагировал на ее приход, даже головы не повернул. Подойдя ближе, Гуля поняла, почему: он слушал музыку в наушниках, закрыв глаза.
Она, остановившись напротив кровати Антона, всмотрелась в его изменившееся лицо, измученное и печальное. Черты лица стали острее и жестче; он был небрит, и хотя трехдневная щетина на подбородке даже шла ему, Гуля никогда не видела Тошу небритым. Для него это было несвойственно.
Гуля не стала дотрагиваться до Антона. Подвинув стул и поставив бутылку на подоконник, села у окна. Оперлась щекой о кулак, смотрела на неподвижно лежащего Тошку и была готова была плакать навзрыд от безысходности и сострадания: настолько странно было видеть Антона, лежащего на больничной койке. Он был весь — движение, весь — танец, весь — свобода! А теперь лежит на постели, прикрытый беленькой простынкой…
Антон пошевелился, открыл глаза. Увидев Гулю, посмотрел на нее с недоумением. Он явно не ожидал ее здесь увидеть.
— Антон, привет… — Гуля, встав со стула, не спеша подходила к кровати Антона. Недоумение на его лице тут же сменилось замкнутостью и отчужденностью.
— Привет, — ответил Антон и, вытащив из ушей наушники, отвернулся. Уставился в стену, закусив нижнюю губу.
Сердце Гули обливалось кровью. Кому, как не ей, представлять, чего он лишился! Танцы и огонь были его жизнью, его любовью, его страстью — его всем. И в одну секунду это потерять…
Гуля приблизилась к его кровати, присела на краешек. Наверно, такое было наглостью с ее стороны — прийти сюда без приглашения. Антон рассматривал стену, после — простыню, прикрывающую его тело, и не поднимал на Гулю глаз. Полное, совершенное отчуждение.
— Как дела? — аккуратно спросила Гуля.
— Нормально. Как видишь, — сказал Антон без выражения. Он был не здесь — в своих мыслях. И последние были далеко не веселыми.
Гуля не знала, как утешить Антона, что говорить дальше.
