Потом надо будет подумать о Тахье… Остается еще Захария. Хороший мальчик – чужой крови, но такой умный и набожный, хорошо знает Коран. Он так погружен в духовную жизнь, что, наверное, не захочет рано жениться; ну что ж, пусть станет имамом, будет читать молитвы в мечети по пятницам.
Поймав взгляд бабушки, Ясмина завертелась в почетном кресле – она устала сидеть. Ей очень хотелось встать и немедленно начать новую жизнь! Теперь она – замужняя женщина, а завтра начнет учиться в университете. Она будет ездить на занятия вместе с Омаром и вместе возвращаться! А когда Омар закончит учебу, он получит хорошее место – президент Насер обещал всем выпускникам университета работу в государственном аппарате. И у них будет много детей. Они будут цивилизованной современной супружеской парой, и детей будут воспитывать как образованные родители, не отягощенные старыми предрассудками. Ясмина, трепеща от счастья, помахала рукой сестре, сидящей на другом конце стола, и ласково улыбнулась ей.
Камилия тоже помахала Ясмине. Она поглощала вторую порцию кебаба и риса, чтобы нагнать вес, как велела Дахиба. Ей было скучно, и она была огорчена тем, что дядя Хассан не пришел на свадьбу, – они бы поболтали, и, может, быть, он бы наконец заметил, что она стала взрослой девушкой. Женится ли он снова? Такой интересный!
На сцену вышла танцовщица, исполняющая беледи, – неплохая, но после Дахибы Камилия и смотреть на нее не хотела. Камилия ходила теперь к Дахибе три раза в неделю, и та сказала, что через год девушка сможет выступать в ее шоу.
Девушка подмигнула Захарии, но тот даже не улыбнулся. Тогда Камилия вспомнила, что, ранимый и сострадательный, юноша расстроен смертью своего одноклассника.
– Он был незаконнорожденный, Лили, – рассказывал ей Закки, – и не знал, кто его отец. Школьники дразнили его, но он держался стойко. А недавно он влюбился в девушку – соседку и хотел жениться на ней, но мать девушки не пожелала и говорить об этом. Тогда он утопился в Ниле.
Захария принес еще блюдо с едой и посмотрел на Тахью, сидевшую между уммой и Нефиссой. Он должен поговорить с уммой о помолвке, хотя ему только шестнадцать. А не то умма может найти Тахье жениха…
На сцену вышла еще одна исполнительница беледи – это был заключительный танец, обращенный не ко всем зрителям, а к невесте, символизирующий переход девушки от целомудрия к сексуальному бытию. Танцовщица в откровенном костюме движениями, полными соблазна, изображала пробуждение свободы, страсти, раскованной женской силы, обращая свой танец к невозмутимой чопорной невесте, застывшей в девственно-белом платье.
Этим танцем свадебное торжество окончилось. Гости разъехались по домам, а члены семьи на нескольких машинах проводили новобрачных в их дом.
Мужчины остались в гостиной, а женщины повели Ясмину в спальню, сняли с нее подвенечное платье, одели ночную сорочку, уложили на кровать и подняли сорочку. Омар занял свое место рядом с ней, Амира держала Ясмину сзади. Когда Омар обмотал палец носовым платком, женщины повернулись спиной, а Амира отвернула лицо. Ясмина закричала, Омар поднял руку – на платке была кровь.
Ибрахим и Элис вернулись домой.
– Свадьба прошла хорошо, – обратился он к Элис.
– Да, только вот этот ужасный варварский обычай проверки девственности…
Он погладил ее руку:
– Ты придешь в мою комнату?
– Я устала, Ибрахим… – Несколько лет он слышал эти слова.
– Давай выпьем вдвоем за счастье нашей дочери… У меня есть бренди.
Она колебалась. На свадьбе Ясмины Элис вспомнила собственную свадьбу с красивым молодым человеком, которому она обещала верность до гроба.
– Ну, пойдем…
Ибрахим подлил лекарство в рюмку Элис – бренди отобьет запах… Она выпила, ничего не заметив, но Ибрахим с огорчением обнаружил, что лекарство ее словно одурманило, а он надеялся, что оно ее воспламенит.
Она не противилась его поцелуям, позволила раздеть себя, но как будто не понимала, что он с ней делает, расслабилась в его объятиях, словно тряпичная кукла, и даже бессмысленно хихикала.
«Не этого я хотел», – думал Ибрахим. Но он хотел сына. Через несколько минут он выскользнул из-под простыни, оставив в постели дремлющую Элис. Он чувствовал себя еще хуже, чем после сношений с проституткой.
Захария не мог заснуть и вышел в сад, где душной августовской ночью все-таки было легче дышать.
В лунном свете он увидел Тахью, сидящую на мраморной скамье, – от неожиданности она показалась ему призраком.
– Можно сесть рядом с тобой? – спросил он; она подвинулась. Личико у нее было грустное.
– Ты плакала?
– Да, ведь я теперь потеряла Мишмиш. О, Закки! Мы стали взрослыми, никогда больше не играть нам вместе в саду…
Он обнял ее, и она уткнулась в его шею влажным от слез лицом. Он утешал ее, называл нежной росинкой, гладил ее мягкие волосы.
– Я люблю тебя, – сказал он. – Все Божьи ангелы возликовали, когда ты родилась.
Он поцеловал ее и отстранил от себя – больше ничего нельзя, Коран разрешает любовь только в браке.
– Я поговорю с уммой, – сказал он, держа ее лицо в ладонях. Лунный свет превращал ее слезы в бриллианты. – И мы будем так же счастливы, как Омар и Ясмина.
Ясмина смотрела на спящего Омара, и ей казалось таким странным, что она лежит в постели со своим двоюродным братом. Они занимались любовью, это было приятно и забавно, они много смеялись. Ясмина была довольна, хотя немного недоумевала – где же романтическая любовь, о которой поется в песнях?
Она встала с кровати и подошла к окну. Счастье было такое полное – замечательная свадьба, собственный дом. И учеба… «Ты будешь помогать мне, – сказал отец. – Ты будешь моей медсестрой…»
Нет, не медсестрой она станет, а настоящим доктором!
«Какой красавец! – подумала Камилия. – Но, наверное, женат».
Он был правительственный цензор, который явился на студию Хакима Рауфа на съемки нового фильма. Цензор должен был удостоверить, что в фильме не изображаются ни политическое недовольство и нищета народа, ни обнаженный пупок кинозвезды Дахибы.
Камилия третий раз приходила на киностудию по приглашению Дахибы, все приводило ее в восторг. А в этот декабрьский вечер было еще оживленнее и интереснее, чем обычно, потому что в честь праздника Мулид аль-Наби – рождения Пророка – Хаким Рауф устроил буфет с горами фруктов, сластей, печенья и излюбленного лакомства египтян «дворцового хлеба»– хлеба, поджаренного в масле, вымоченного в меду и густо намазанного сладким кремом.
Камилия увидела, что красавец цензор взял пригоршню фиников, начиненных засахаренной апельсиновой цедрой, насыпал в кофе сахару и стал размешивать ложечкой.
