А кто-то получил второй шанс и собирался его использовать.
У нас скоро будет ребенок, семья и новая жизнь, в которую я не намерен был впускать призраков вчерашнего дня.
Мы все так или иначе виноваты, но нести эту ношу дальше, перекладывая груз пережитого на детей, я не хотел.
Хватит! История не должна повторяться!
Я люблю эту женщину, она отвечает мне взаимностью. А совсем скоро наша семья пополнится еще одним человечком, который тоже имеет право на счастье.
— Не надо. Не вспоминай. Не казни себя.
— Это сложно.
— Это жизнь. И она иногда бывает жестока. Только в нашем случае все сложилось более или менее благополучно. Хоть и не без потерь…
— Мне жаль, — уткнулась Юля носом в мое плечо. — Прости.
— Ты не виновата. Пора бы уже понять и перестать себя казнить. Я вернулся не за этим.
— А зачем?
Я приподнял ее лицо за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза.
— Для того чтобы сказать, что люблю тебя и хочу быть с тобой. Засыпать, просыпаться по утрам, проводить вместе вечера, а особенно — ночи. Так понятно?
— Понятно, — едва заметно кивнула она. — И я, — выдохнула почти в губы. — С самого начала. Как пришла в себя.
— Что?
— Мечтала быть ближе к тебе.
— Это не признание, — улыбнулся в ответ.
— Я люблю тебя. С самой первой встречи. Взгляда. Когда выбрала в клубе. И потом, когда очнулась в больнице, у меня голова кружилась от одного взгляда на тебя. Я чувствовала!
— Даже зная, чей я сын? — усмехнулся с ноткой горечи.
Провел подушечкой большого пальца по ее щеке, замечая, как Юля прикрыла глаза от удовольствия и слегка улыбнулась.
— С тобой это не работает. И не работало никогда.
Мы замолчали, впитывая момент единения, откровенности и взаимного притяжения. С самого начала все было против нас. Обстоятельства, близкие, родные.
Мы выстояли. Обрели друг друга. И сумели найти силы, чтобы услышать и понять друг друга.
Теперь прошлое — это перевернутая страница.
Это не значит, что мы перечеркнем и забудем, это значит, что мы будем помнить, но лишь для того, чтобы не совершать подобных ошибок.
Глава 41
Роды прошли тяжело. Долгие часы слились в мучительную пытку. В голове билась только одна мысль: лишь бы с малышом было все в порядке, лишь бы выжил.
Мы с ним столько всего прошли, чудом выжили в аварии, держались в самые сложные моменты, чтобы сломаться и сдать в самый последний момент?
Ну нет!
Я снова собирала волю в кулак, стискивала челюсть, взывала ко всем святым, чтобы дали мне силы.
Чтобы помогли сыночку. Сберегли жизнь.
А когда, наконец, услышала заветный плач, едва держась остатками сознания за реальность, то даже не поверила во фразу акушерки, решив, что мне почудилось:
— Поздравляю, мамочка! У вас дочка! Пятьдесят два сантиметра, три семьсот вес.
Дочка!
Дочка…
Дочка?
— Подождите, как? А сын? У меня же сын?
— А за сыном приходите в следующий раз, — улыбнулась она, — оптом выдаем редко.
Я все еще не верила в происходящее, глядя на крохотную малышку, покряхтывающую на моей груди, как слепой котенок. На малюсенький носик, на слипшиеся темные волосики.
Девочка.
Самое настоящее чудо.
Я и не мечтала о дочке. Хотя, признаться и известию о том, что у меня будет сын, радовалась не меньше.
Но ведь на УЗИ мне говорили другое. Правда, только один раз, еще на небольшом сроке, а после я не интересовалась полом ребенка, успокоившись и переключив свое внимание на другие вещи.
— О, вы знаете сколько у нас таких сюрпризов было, когда ждали одного, даже купили все в том или ином цвете, имя придумали, а тут выясняется… И скандалы были, будто мы им ребенка подменили! — засмеялась врач.
Вот только любоваться на свою малютку долго мне не пришлось. Накатила сильная слабость, в ушах зашумело, а по отрывкам разговора суетящихся вокруг медиков, поняла, что происходит что-то нехорошее.
Ребенка забрали, а я погрузилась в какой-то полутранс.
Они не могли остановить кровотечение, и, судя по их спорам, это была серьезная проблема.
Я слышала как периодами разговор переходил на эмоциональный шепот, прикрывая глаза, когда где-то вдалеке раздавались непонятные звуки.
А после и вовсе прозвучало устрашающее "удалять матку".
Очнулась я уже в палате.
За стеклом большого окна бушевала непогода. На улице красовались деревья, одетые в желто-красную листву. Лишь некоторые из них еще не поменяли окрас, шурша зелеными кронами.
Нежно-бежевый цвет стен окутывал теплом, даря спокойствие и умиротворение.
Я огляделась по сторонам, пытаясь понять где я? что я? как я?
Восстановить последние события.
И с облегчением поняла, что все помню. Все-все, до самого последнего момента, пока мне не вкололи какой-то препарат и я отключилась.
Нажала кнопку вызова рядом с кроватью. Через пару минут в палату заглянула девушка в белом халате:
— Проснулись? Как вы себя чувствуете?
— Где мой ребенок? — задала главный вопрос.
— С ней все в порядке. Сейчас вас осмотрит врач и привезут дочку. Да, и еще ваш муж просил оповестить его, когда вы придете в себя. Он тут вторые сутки в приемной ждет.
— Егор? А сколько я спала?
— Долго, — улыбнулась девушка и вышла из палаты.
Врач не заставила себя ждать. Осмотрела, убедившись, что все в порядке и подробно объяснила, что мне можно в ближайшее время, а чего ни в коем случае нельзя.
— Я слышала, что мне хотели удалить что-то по-женски? — вспомнила, выуживая последние фрагменты после родов.
Ольга Георгиевна добродушно усмехнулась:
— Не переживайте. Пока жив ваш муж, с вас и волосок просто так не упадет. Все вам сохранили. Сегодня еще пройдете дополнительное обследование, а пока отдыхайте. Ребенка сейчас принесут.
Что она имела в виду, упоминая Егора, я так и не поняла, а переспрашивать было некогда, потому как в этот момент открыла дверь медсестра, толкая перед собой детскую кроватку для новорожденных с маленьким сверточком внутри.
Я тут же забыла и о враче, и о каких-то обследованиях, дернувшись навстречу своему счастью и беря на руки родную кроху.
Доченька чихнула, открыла глазки — такие же голубые, как и у папы, — и тихонько захныкала.
Мне подробно объяснили как прикладывать к груди. Правда, с первого раза ничего не получилось. Но, провозившись минут пятнадцать, я все же добилась успеха и в тот момент, когда на пороге появился Егор, малышка, причмокивая, почти засыпала.
Он тихо прикрыл дверь, мягкой поступью шагая к нам. А мне в глаза бросилась седина на висках, которой не было раньше, темные круги под глазами и усталый встревоженный вид.
Егор сел на кровать напротив, встречаясь взглядом.
Мы долго молчали, не решаясь заговорить или потревожить дочь, и только когда она окончательно уснула, выпустив изо рта грудь, я кивнула мужу, перекладывая малую в кроватку.
Он наклонился, разглядывая сонное чудо. По маленькой щечке еще текли капли молока.
Наш сладкий ангелочек.
Глядя на нее сейчас, я была уверена, что ее отец именно Егор. Они была вылитая его копия, только в уменьшенном размере. И это сразу бросалось в глаза.
— Я хотел принести цветы, но меня отговорили. Напугали, что это может вызвать аллергию у ребенка, — первым заговорил Егор.
— Ничего. Главное, что ты сам пришел. Для меня это важнее!
— Ты в порядке?
— Да, все хорошо. Только недавно проснулась. Откуда… седина? — решилась задать вопрос.
— Седина? Где? — Егор рассеянно провел рукой по волосам, удивленно переводя на меня взгляд.
— Что произошло? Ты очень плохо выглядишь.
— Невыспался просто, — пожал плечами.
— Егор?
Я видела, что он недоговаривает, понимала, что все гораздо сложнее и видела, как ему тяжело говорить. Подошла ближе, присаживаясь рядом, и обняла за плечи. Прижалась, вдыхая любимый запах.
