вы не против?
— То есть, вы меня не подозреваете? И отпускаете домой? К детям?
— Нет, я верю Андрею Борисовичу… — нехотя бросает он. — Ваше алиби мы проверим в течение часа: секретаршу допросят и записи с камер просмотрят. Запросим данные с камер на въезде в поселок — преступник или преступники могли передвигаться на такси. В общем, будьте на связи. Ждите новостей. А Андрея Борисовича я попрошу остаться — ваши наработки пригодятся следствию, если позволите…
— Конечно, рад послужить, — оживляется Синельников.
Прощаюсь с сотрудниками, бездумно подписываю предложенные Козыревым бумаги и выхожу на улицу. Свежий, уже по-зимнему звенящий воздух врывается в легкие, мгновенно обжигая их. Хочется курить, хотя я уже сто лет этого не делал. Бросаю небрежный взгляд на чертов дом и сажусь в машину. Двигатель тихо урчит под сидением, тяжелые дождевые капли плюхаются о лобовое стекло, телефон вибрирует — Инна Сергеевна сообщает, что забрала девчонок из садика.
Не могу ехать домой — не представляю, что говорить Соньке и как смотреть в ее чистые доверчивые глаза. Моя Тами… Я не переживу, если потеряю тебя. Не переживу этого еще раз — слишком больно, слишком жестоко, всего, сука-жизнь, слишком! Бью ладонями по рулю и отъезжаю от дома. Катаюсь по вечернему городу. Курю и пью кофе навынос. Думаю. Представляю разные варианты развития событий и набрасываю план. Отвечаю на звонок Регины и Ярика. Выслушиваю, какие следователи «бездушные солдафоны», а от предложения Огнева напиться отказываюсь. Все-таки еду домой… Инна Сергеевна с доченьками встречают меня в прихожей. Замечаю припухшие от слез глаза заботливой няни, и недоуменные — Сонечки.
— Слава, а мама когда из командировки приедет? — Сонька скачет вокруг меня козочкой и обнимает за колени.
— Мама? — голос садится до хриплого, сдавленного шепота. — Она скоро приедет. И просила передать своим любимицам вот… — вытаскиваю из кармана два чупа-чупса, купленных по дороге. — Вы хорошо себя вели?
— Да! — кричат малышки. — А сказку про Рапунцель расскажешь? — робко спрашивает Карина.
— Расскажу.
Инна Сергеевна обнимает меня и по-матерински похлопывает по плечу. Украдкой утирает слезы, стараясь не выражать чувства при детях.
— Можете рассчитывать на меня, Вацлав Александрович, — всхлипнув, произносит она. Торопливо застегивает куртку, сует ноги в ботинки. — Я девочек в садик отвезу, квартиру уберу, не переживайте…
— Спасибо, Инна Сергеевна. Огромное спасибо за поддержку. — Дверной замок издает лязг, оставляя меня наедине с ноющим горем.
Мы едим мороженое и смотрим мультик. Купаю своих крошек и пытаюсь вспомнить, где Тами хранит их вещи? Поочередно выдвигаю тумбочки, являя взору аккуратные стопочки, сложенные ее заботливыми руками. Одеваю дочек в пижамки, тушу свет, оставляя включенной лампу для чтения.
Сонька зевает и пристраивается на моей груди, Кариша делает то же самое. Так и лежу — облепленный сопящими крохами, как булочка присыпкой.
А когда они, наконец, засыпают, я выдавливаю скупую слезу… Завтра я во что бы то ни стало займусь поисками сам… И никто меня не сможет остановить.
Глава 45
Вацлав
Измученный коротким поверхностным сном, просыпаюсь на рассвете. На автомате умываюсь, принимаю душ и пью горький кофе. Мне срочно нужно на что-то отвлечься, иначе напряжение меня сожрет. Пока малышки спят, завариваю для Инны Сергеевны чай и чищу овощи для супа. Возможно, они не понадобятся, но другого занятия не находится. Няня тоже приезжает раньше обычного. С тягостным вздохом оглядывает меня и тихонько бредет в детскую…
Не хочу видеть грустные глаза Соньки, поэтому удираю из дома, пока девчонки спят. Бросаю взгляд на часы — Синельникову звонить слишком рано. Покупаю три букета в цветочном салоне и еду на кладбище. Давно же я здесь не был — пожалуй, со времени нашего с Тамилой знакомства. Небо плачет мелким колким снегом, ветер забирается под одежду ледяным объятием, вытравливая из меня тепло. Промерзаю до костей. Возлагаю букет из красных роз на могилку Анжелики — яркая, черноволосая, она их очень любила. Перед глазами вспыхивают, как свет маяка, воспоминания о Личке в карнавальном костюме Кармен. Я представлял, какой красавицей вырастет моя доченька, как будет кружить парням голову и бегать на свидания. Молча кладу на могилу Олеси ромашки — разговор с бывшей женой не клеится, я по-прежнему чувствую вину за случившееся. Купаюсь в ней, не в силах изменить прошлое. Просто молчу… Постояв пару минут, иду в глубь кладбища — к могиле матери.
Лидия Черниговская — так ее звали. Она умерла по глупости — запустила аппендицит, приняв его за простое отравление. Врачи не смогли справиться с перитонитом и следующим за ним сепсисом.
— Что мне делать, мама? Подскажи? Куда идти, где ее искать? Я так сильно люблю Тами, мама. Я впервые за долгие годы почувствовал себя счастливым.
Сажусь на влажную лавку возле могильного камня, не замечая холода и промозглого снега. Закрываю глаза, не сразу понимая, что в кармане гудит телефон. Кому я мог понадобиться в такую рань?
— Слушаю, — отвечаю незнакомому абоненту.
— Здравствуйте, Вацлав Александрович. Меня зовут Звонарёв Леонид Васильевич, я доверенное лицо вашего отца. Нам нужно встретиться.
— Что вам нужно? И… с каких пор у старого алкоголика появились доверенные лица? — поднимаюсь с лавки и иду к машине.
— Вы не поняли, Вацлав Александрович, — снисходительно объясняет Звонарёв. — Я представляю интересы вашего покойного отца — Георгия Стального.
— Что? Я никогда о нем не слышал, вы точно не ошиблись? Меня воспитывал Александр Черниговский, а потом я попал в детский дом…
— Георгий Захарович умер полгода назад и поручил мне найти вас во что бы то ни стало. Я храню завещание, составленное покойным незадолго до смерти.
— Ну, дела. Когда вы хотите увидеться?
— Я возьму билет на ближайший рейс. Давайте встретимся в шесть часов вечера?
— А откуда вы?
— Из Москвы.
Отбиваю вызов, снедаемый странным ощущением — где-то я эту фамилию уже слышал. Только где? Сажусь в машину и запускаю двигатель. Включаю подогрев сидений и, несмотря на ранний час, звоню Синельникову. Андрей Борисович отвечает тотчас.
— Доброе утро. Я сразу перейду к делу —
