действовало на нервы.
– Рус, пожалуйста… – силы исчерпались, и я вцепилась в футболку Каримова и взмолилась. – Пожалуйста, скажи мне, где он…
Его глаза скрывали вихрь чувств, что таились сейчас в его сердце, но Рус промолчал, и мне не оставалось ничего, кроме как сдаться и ткнуться в его грудь лбом.
– Как Давид? – перевел тему, и я пожала плечами, понимая, что ответа на свой вопрос так и не дождусь.
– Состояние стабильное, но тяжелое.
Помолчали. Тишина не была тягостной. Она дарила умиротворение, точно так же как в хижине. Почему-то именно в этот момент я вспомнила как жила в том домике и на сердце потеплело.
– Тебе надо отдохнуть, – он произнес тихо почти ласково.
– Я не могу спать, вдруг пропущу новости, – ответила честно, и Рус вздохнул. Безотчетно наклонился и коснулся моего лба губами.
– Если он и вправду так хорош как ты считаешь, он выживет, – Рус произнес спокойно, и я заглянула в его глаза с надеждой. Он кивнул. Я позволила себя обнять и на секунду потерялась в тепле его рук. Подарила себе маленькую слабость.
– Спасибо, – произнесла, и он сжал крепче.
– Я отправлю к тебе Сашку. Пообещай, что будешь слушаться ее и поспишь хоть немного после.
– Я не смогу уснуть без тебя, – произнесла глухо, уткнувшись в его грудь.
– Я приеду, как только буду уверен, что эта мразь в руках властей.
По нервам прошел яркий удар тока от слов Руса. Абрамов, человек, который уже давно охотился за моим начальником, уже давно мечтал засадить Давида за решетку. Однажды ему это почти удалось, но когда план сорвался и Давида отпустили, эта сволочь решил прибегнуть к другим методам. Мне уже давно пора было заняться этой шавкой, но Самсонов запрещал вмешиваться, считая попытки Абрамова прижать его глупыми.
Никто из нас не знал, что они могут довести до этого…
– Мне будет спокойнее, если ты останешься на эту ночь в номере Сашки. Она присмотрит за тобой, и я приеду туда как только все решу.
Я кивнула, понимая, что Рус прав. В одиночестве я просто сойду с ума.
– Мы заберем туда Тамару, – кивнула ему и прикрыла глаза, растворяясь в тепле его рук.
– Все будет хорошо. Давид выживет.
Я промолчала, потому что по лицу снова полились непрошенные слезы.
И только одному Богу известно, как я надеялась, что Рус окажется прав.
Давида прооперировали, все прошло успешно, но его состояние по-прежнему было тяжелым. Когда утром мы приехали в больницу, в палату нас не впустили пока мы не пригрозили что подвесим главного врача за яйца на шпиль главного здания. Нам на встречу не шли, но мы с Тамарой были очень убедительны. Сашка осталась в коридоре, а я и тётка моего начальника вошли к нему на несколько минут лишь для того, чтобы послушать монотонное пиканье приборов и окунуться в полумрак кабинета.
Давид был в отключке, но создавалось впечатление, что он просто спит. Как часто бывало, когда мы летели на какие-то важные встречи и мой начальник до поздней ночи зачитывался контрактами, а потом засыпал прямо в кресле своего лайнера. Такие же безмятежно-разглаженные черты. Только в такие моменты я понимала, как он молод, ведь ему не было еще и тридцати пяти, а мне иногда казалось, что он прожил уже две и три жизни, настолько он был мудр не по годам. И вот сейчас, глядя на начальника, я ощущала как мое сердце сжимается от боли и любви к нему. Так смотрят на лежащего в палате брата, на близкого человека, который дороже всех других. Я позволила себе подойти к его кровати и легонько провести пальцами по тыльной стороне его ладони.
Рука Давида дернулась.
– Что-то я не понял, какого хрена ты не в офисе? – его голос звучал хрипло, и я вскинула испуганные глаза и едва не расплакалась от счастья, ведь он очнулся. Отдернула Руку и невольно встала по стойке смирно, ощутив на талии руку Тамары.
– Я эм… решила взять отгул…
– Помолчи тебе нужно беречь силы! – Тамара скомандовала, и я поняла, в кого Давид такой строгий. Голос тётки тоже звучал твердо, будто это не она рыдала весь день и ночь напролет. – Лучше поешь и постарайся уснуть!
– Ты снова за своё… – Давид выдохнул и подкатил глаза, а потом поморщился. – Дайте воды.
Я метнулась к кулеру и налила стаканчик, пока они с Тамарой обменивались парой фраз. Голос начальника был слаб, но важнее было то, что он очнулся. Я все отдала бы, чтобы чаще слышать его голос, пускай слабый и усталый.
– Спасибо, – он благодарно принял из моих рук стаканчик, но поморщился, и я забрав у него тару, поднесла к его губам. Подбородок и щеки Давида были покрыты щетиной, он всегда выглядел как капитан пиратского корабля по утрам, пока не побреется, и сейчас такой разгильдяйский вид ему шел. Он напоминал о временах, когда мы работали днями и ночами чтобы успеть уложиться в сроки по контрактам и у него даже не было времени побриться. На душе потеплело.
– Свяжись с Русом, узнай, есть ли у него инфа… – Давид закашлялся, а я пыталась отделаться от паники, ведь он сказал про Руса, но я готова была дать голову на отсечение, Давид не знал, что мы с Каримовым вместе. – О том, кто…
– Стрелял Абрамов, – произнесла, стараясь погасить явную ненависть в голосе. Надо сохранять хладнокровие, нельзя поддаваться эмоциям.
– Не лезь сама. Когда я встану с этой гребаной койки, я сам им займусь, – Давид сипло прошипел, и поймал мой ускользающий от его цепкого взгляд. – Не лезь, Люб. Это приказ.
Я сглотнула и кивнула. Не помнила, когда Давид в последний раз обращался ко мне по имени. Но от этого еще сильнее накрыло.
– Отдохни, ты нужен нам живым, – произнесла, забыв, что он начальник и надо сохранять субординацию. – Это приказ.
Давид улыбнулся и перевел взгляд на тётю Тамару.
– Постарайтесь не разорить меня, пока я торчу в этой дыре.
– Постарайся поскорее поправиться и не дать нам это сделать, – она парировала и ее глаза потеплели.
Давид свои закрыл.
Мы вышли из палаты в полном молчании и только дойдя до конца коридора Тамара вдруг остановилась и сжав рот рукой, зарыдала. Я обняла ее и прижала к себе, слишком хорошо ее понимая. Он очнулся, и напряжение последних суток наконец отпустило нас, и плотину прорвало.
– Я не
