могилу загонишь, доведешь до ручки. Но если не прощу тебя, сам себя не прощу потом. Не смогу ведь иначе.
Рус отстранился, поднимаясь на ноги, и я встала следом, но голову не поднимала, потому что стыдилась этих слез, что все лицо залили водопадом. Никогда не позволяла себе так расклеиваться при ком-то.
Каримов же пригнулся и поднял меня на руки, позволяя прижаться к его груди и ткнуться в нее, и понес в спальню.
Свет не включал. В сумерках вечереющего города опустил на покрывало и лег рядом, сжимая меня как плюшевого мишку.
– Напиться тобой хочется, но боюсь больно сделать, я ведь совсем одичал и голодный до тебя стал.
– Ты спросил, зачем я пришла…
Его мощная рука давила на талию, и я опустила руку на тыльную сторону его ладони и сдвинула кисть Руса ниже. На свой живот.
– Вот за этим.
Кисть замерла и Рус перестал дышать.
– Я ребенка от тебя хочу. Чтобы частичка тебя всегда была во мне. И тогда я все смогу пережить. Любые трудности. Но только если ты подаришь мне её.
Повернулась к Каримову лицом и заглянула в глаза.
Он не стал отвечать, просто мучительно долго смотрел в мои глаза и не верил.
– Сына от тебя хочу, Каримов. Сделай меня беременной?
Рус нахмурился, будто я сделала ему больно, зажмурился и склонился к моим губам, касаясь их невесомо.
Сжала его плечо и потянула на себя, заставляя устроиться сверху и медленная неотвратимость постепенно переросла в нетерпение, с которым торопливо комкала джинсовую юбку на талии, сжимая бедра Каримова своими. Резинка его треников скользнула ниже под его нетерпеливыми пальцами и уже через секунду мы шумно выдохнули, чувствуя уже забытую, но не менее желанную близость. Тел. Взглядов. Душ.
Каримов качнулся в меня неспешно и глубоко. А я смогла лишь прикрыть глаза от накатившего блаженства и закусить губу, гася стон. Такой огромный что сложно привыкнуть к размеру, особенно поначалу. Но от этого не менее любимый.
– Люба…
Прошептал на ухо и снова качнулся, потом еще и еще.
А я уже перестала мыслить и просто отдалась ощущениям, которые заполняли собой всю меня.
– Люблю тебя, девочка… Люба моя…
Выдыхал мне в губы, а я кусала его и кажется снова плакала, умоляя еще быстрее и сильнее, и чтобы не останавливался. А Русу только дай волю.
И его нежность постепенно вытеснилась неистовостью и жадностью, с которой только он умел брать и одновременно отдавать, чтобы не чувствовала себя использованной. Чтобы так же, как и он переполнялась любовью и счастьем. Чтобы так же, как и он взрывалась.
– И я… тебя… – стиснула его футболку пальцами, бедра безотчетно раздвинулись, потому что хотелось еще глубже и до самого конца. – Люблю Рус. Люблю!
Вскрикнула, распахнула глаза и поймала на себе улыбающийся взгляд Каримова. Но уже через секунду и он исказился мукой, и Рус уже не смог балансировать на грани и сорвался вниз вслед за мной.
Впился в мои губы, вжался бедрами, проникая еще глубже и подарил наконец мне то, чего жаждала. О чем просила. О чем умоляла.
И ровно через девять месяцев я родила сына от своего законного супруга, который настоял, чтобы я сменила паспорт и взяла его фамилию и свое настоящее имя.
И теперь глядя на карточку, привязанную к постельке новорожденного, где написаны мои имя и фамилия, я понимаю, что Рус подарил мне гораздо больше, чем одну только новую жизнь. Каримов вернул мне настоящую меня. А это почти так же ценно, как маленький сверточек, мирно сопевший в колыбельке.
