снова или сегодня без клофелина обойдемся?
Спросил издевательски, и мои щеки запылали. Я не знаю, когда в последний раз чувствовала себя такой пристыженной. Я не думала, что он узнает, я замела все следы, но как показывает практика, от Каримова ничего не скроешь.
– Прости, – выдавила глухо и подняла глаза, пытаясь прочесть его реакцию. Рус так долго молчал, не отвечая, что я уже решила, он просто ушел, но нет, он стоял на том же месте и сверлил меня тяжелым взглядом. Шагнула к нему, почему-то не смогла стоять в полуметре под такой пыткой и оказавшись вплотную задрала голову выше, заглядывая в черные как адово пламя глаза. – Прости меня. То, что я сделала было непозволительно, и я очень сожалею, что…
Горло сдавило, и я замолчала. Рус продолжал изучать меня из под опущенных ресниц и его не трогал мой тон и дрожь в теле. А я ненавидела себя за эту слабость.
– Это всё? – спросил холодно, и я поджала губы и отведя взгляд кивнула. Каримов вздохнул и вдруг отступил, обходя меня и направился в коридор. Я не жива и не мертва пошла за ним, понимая, что сейчас он просто меня выставит.
Поймала свое отражение в стекле шкафа и поразилась, насколько жалко я выгляжу. Конечно, Каримов не воспринял мои слова, ему попросту плевать на них.
И мгновенно злость взыграла внутри и наполнила меня такой бешенной силой, что захотелось поставить Каримова на место, чтобы он понял, я никому не позволю с собой так обращаться. И то, что я пришла к нему с извинениями, не дает ему право вытирать об меня ноги.
Рус подошел к двери и щелкнул замком, а я идущая в пяти шагах от него, бездумно потянулась к сумочке, которая уже давно жгла плечо, и вынув оттуда пистолет, щелкнула предохранителем.
Широкая спина напряглась. Я готова была поспорить, что Каримов узнал этот звук, и медленно обернулся с оттенком удивления глядя на пистолет в моей руке.
Это был запасной план на случай если что-то пойдет не так, и сейчас я дико собой гордилась, потому что догадалась продумать его заранее.
Мы молча изучали друг друга и не произносили ни слова, пока Каримов не щелкнул замком двери, снова закрывая ту. От этого звука я вздрогнула и дернула дулом пистолета, вынуждая Руса поднять руки вверх.
– Я извинилась, – произнесла холодно, обида в груди клокотала и требовала выхода. – Попросила прощения за тот случай, а ты…
– Я…? – Рус мягко спросил, глядя на дрожащее дуло пистолета. Медленно шагнул ко мне. Я стиснула зубы. Отступила.
– Ты повел себя как последний козел! – огрызнулась, с отвращением понимая, что не смотря на оружие в моей руке, Рус снова сделал шаг навстречу. Он совсем страх потерял? Не боится, что выстрелю?
– И ты решила меня прикончить? – спросил до паршивости мягко, будто с умственно отсталой разговаривает, и я двумя руками сжала пистолет. Рус замер в шаге от меня и тяжело вздохнул. – Я же говорил тебе…
Выстрелил рукой, обхватывая пушку и дернув меня на себя, молниеносно применил болевой, заломил мои кисти, я машинально их разжала и выпустила пистолет из рук, и ствол тут же оказался у Руса.
– Говорил, что ближний бой не твой конек. Надо держаться от противника на расстоянии или совершенствовать навыки рукопашки, Люб. Ну что ты как дитё малое? – Ласково произнес и навел ствол на мой лоб, прислоняя леденящий кожу металл к условной точке по центру. – На колени встань.
Я искренне старалась испепелить его взглядом, но эту скотину это не трогало, он лишь надавил, когда я не подчинилась и пришлось медленно начать опускаться вниз.
Рус старался не выказать удовлетворения, но в глубине его адского пламени отражались его искорки, когда мои колени коснулись пола у него ног. Дуло пистолета нежно и бережно заскользило ниже, огладило скулу, коснулось щеки…
– А теперь я спрошу еще раз, только не ври. Зачем ты пришла?
Его голос звучал спокойно и даже мягко, теперь в нем отчетливо проступали нотки мёда, которых мне так не хватало раньше. Каримов даже позволил себе ухмыльнуться, если можно так назвать дернувшийся уголок его губ.
И этот его мимолетный жест придал мне сил и уверенности, что все не так плохо, как мне показалось вначале. Не отрывая взгляда от его черных глаз повела головой чуть в сторону. Дуло коснулось губ, как головка набухшего члена, и я дотронулась до него языком, а потом вобрала в себя, обхватывая ствол кольцом губ. Прохладный металл холодил язык, но тьма черного взгляда заставляла забыть обо всем, кроме голода, который начал терзать обоих.
Медленно повела головой назад, соскальзывая с дула губами, а потом обвела его край языком и снова вобрала в рот, отчего Рус лишь зарычал и выдернув оружие из моего рта отбросил то и рухнул на колени рядом со мной.
Его рука медленно зарылась в мои волосы, и Каримов оттянул пряди, заставляя меня запрокинуть голову и подставить ему губы.
– Сука ты, Люба-Любовь, – произнес и впервые за этот вечер я увидела в его глазах густую неприкрытую боль, ту самую что терзала меня все эти дни без Руса. – Я доверял тебе. Готов был жизнь за тебя отдать. Сдохнуть как собака, только ты бы была счастлива, моя принцесса. А ты?
– Предала? – спросила и не дожидаясь от него ответа, выпалила. – Но я уже сотню раз прокляла себя за это, Рус.
– И что делать с тобой? – спросил, и я ощутила, как мышцы на его руках напряглись, когда опустила на них ладошки и заскользила выше.
– Можешь выгнать в шею, – прикрыла глаза, с одной единственной целью – впитать в себя эти ощущения его сильных горячих рук под кожей моих ладоней. Будто слепая, смотрела прикосновениями, вдыхала тепло его кожи чувствовала, как непозволительно рядом его губы. – Можешь пристрелить из моего же оружия. Потому что я устала без тебя.
Рука Руса в моих волосах расслабилась, он выпустил пряди из плена, и я смогла наконец сжать его плечи и прижаться щекой к щеке, чтобы ощутить какой до боли родной и колючий. Всем телом прижалась, выпрямляясь на коленях. Ощущение близости опьянило и сердце замерло на мгновение.
– А можешь взять клятву что никогда не предам, и дать еще шанс, который я не упущу.
Рус сжал меня так же крепко, как я его, и вдохнул запах моих волос, утыкаясь в сгиб моей шеи.
– Моя.
Кивнула, и он продолжил.
– Погибель моя. С ума меня сведешь, в
