тоже в курсе! Интересно только, как мы будем выпутываться?
- Ура! У меня есть брат!
Честно, я примерно чего-то подобного и ожидала! Ярослава очень открытая, и ей явно понравилась идея иметь брата.
Смотрю на Матвея, он, кажется, не реагирует ни на что. Ни на то, что Егор стоит перед ним, ни на то, что Ярослава бросается к нему в «обнимашки».
А, нет, реагирует!
- Если ты моя сестра, значит, мы теперь будем жить вместе? Будем играть? А локомотив тот будем запускать? А на машине большой дашь покататься?
Они начинают перечислять все игры, и игрушки, которые будут делить. И, кажется, информация о том, что Егор отец Матвея уже не воспринимается сыном так болезненно.
- А жить мы теперь вместе будем, да?
Этот вопрос Ярославы буквально сбивает с ног.
Жить вместе? Почему? Я не хочу!
Я на это не подписывалась! И вообще…
Я замуж выхожу! За другого!
Пусть не по-настоящему, но… Стенину об этом знать совсем не обязательно!
Поворачиваюсь, чтобы уйти на кухню, но…
- Тетя Витаминка, а ты будешь моей мамой? Пожалуйста!
Чувствую, как эмоции дают разгон. Подкатывает горячий ком к горлу. И глаза начинают чесаться, потому что им уже больно плакать.
Сколько выплакано мной за те несколько дней, что прошли после встречи в парке?
Сколько выплакано за пять лет?
Не хочу больше плакать! Никогда! Не хочу!
Почему я не такая сильная как мама? Хотя… мама рассказывала, что она тоже плакала. Много плакала.
- Это сильнее тебя иногда, моя девочка. Иногда это нам нужно. Но… не стоит строить свою жизнь вокруг этих слез!
Иду на кухню, ничего не вижу, пелена перед глазами.
Только чувствую сильные руки, прижимающие меня к себе.
- Витаминка, - голос, такой низкий, хриплый, такой…родной. Я помню этот тембр его голоса очень хорошо, он всегда был таким после близости, или во время, когда он прижимал меня к себе, ласкал…
Может, к черту всю мою гордость, самолюбие, обиду, злость? Может, просто сказать ему «да» и услышать этот голос еще раз? И почувствовать...?
- Виталина, прости…Я даже представить не мог, что все вот так повернется. Прости…
Он поворачивает меня к себе – я как безвольная кукла. Не могу сопротивляться. Просто смотрю на него понимая, что по щекам слезы катятся!
- Милая моя, родная, любимая! Прости меня! Обещаю, я сделаю все, чтобы ты никогда больше не плакала…
Почему мне так мучительно хочется ему верить?
И почему я не верю?
- Не надо Егор, пусти!
- Надо… надо, родная, очень надо…
Он покрывает мое лицо поцелуями, мелкими, нежными, совсем не чувственными. Но в конце концов его губы оказываются на моих губах.
А у меня кружится голова, потому что сразу как бомба обрушиваются воспоминания и меня сносит взрывной волной.
Поцелуи, все наши поцелуи! И то, как я любила его целовать! Как любила, когда он захватывал мою нижнюю губу, посасывая ее, чуть прикусывая, сначала ласково, потом страстно. И мне нравилось отвечать ему. Подхватывать каждое движение.
Я и сейчас понимаю, что подхватываю… отвечаю.
Я ему отвечаю!
И сразу ощущаю, как меняется мое тело, как оно становится напряженным, в ожидании, в предвкушении…
Нет! Так нельзя!
Неправильно!
Я не должна с ним целоваться! Не должна!
Или… к чёрту долг?
- Мам, пап, а мы ужинать-то будем?
О-о… кажется нас застукали?
Мы поворачиваемся как по команде. Матвей и Ярослава стоят в коридоре, Обнимая друг друга за плечи. И выражения лиц у них такие… хитрющие!
Сразу пытаюсь отскочить от Егора, но он прижимает крепко.
- Сейчас, папа только скажет маме как сильно он ее любит и сразу пойдем, договор?
- Ага! – улыбается Ярослава. – Пойдем, Матвей, пусть целуются! Я тебе пока салат положу!
И они спокойно дефилируют мимо нас прямо на кухню!
Я не узнаю Матвея!
Он несколько минут назад сидел насупившись, и точно не хотел принимать то, что Егор его отец!
Мы не часто заводили разговоры об отце. Я сначала вообще хотела сказать сыну, что его папа умер. Мама меня отговорила. Потом я обходилась какими-то отговорками. И вот…
- Кажется, нам разрешили целоваться?
- Не надо, Егор!
- А мне кажется, что надо. Очень надо! Может, тогда ты, наконец оттаешь?
Оттаю? С чего бы это я должна таять?
Эти слова странно отрезвляют.
Не готова я таять! Не так!
- Егор, пойдем ужинать, пока наши два чуда ничего не натворили.
- То что два чуда – это ты в точку!
Меня неожиданно накрывает – я вспоминаю странные слова Ивана о детях. Мне показалось, или он имел в виду то, что Ярослава имеет ко мне какое-то отношение? И снова молнией воспоминание – как похожа была Ярослава на мою маму в тот день, когда мы ели блины…
Нет, этого быть не может. Я точно родила одного ребенка! В родах я была без наркоза, я родила одного! И носила одного – УЗИ всегда четко показывало!
Я не могла! Или…
Смотрю на Егора. Он смотрит на меня.
- Пойдем ужинать. Потом поговорим. Серьезно.
Мы садимся за стол. У меня все из рук валится, Егор помогает, но я вижу, что он тоже нервничает.
Я холодею, сердце почти замирает и останавливается, когда я думаю…
У Егора звонит телефон, он отвечает. Я слышу взволнованный мужской голос.
- Стена, включи телевизор. Только осторожно. Постарайся быть один.
И в то же время на мой телефон приходит сообщение, сначала от Ивана, потом от Дворжецкого.
Мы с Егором переглядываемся.
- Дети, останьтесь, пожалуйста, за столом, - не понимаю, почему хрипит мой голос.
Я иду в гостиную. Егор за мной.
- Вита, не надо. Я прошу! Я не представляю, что там, но… не надо тебе это смотреть!
Я прожигаю его взглядом. Думаю о том, что он прав. Понимаю, что там будет что-то такое, отчего моя жизнь перевернется на сто восемьдесят! Но остановиться не могу.
Беру пульт, включаю канал.
В яркой, броской студии сидит Снежана Зимина-Стенина, у нее так и осталась двойная фамилия.
Известный на всю страну своими мерзкими скандальными шоу ведущий противным голосом задает вопрос, который на самом деле меняет мою жизнь.
- Значит, Егор Стенин заставил вас сделать ЭКО, и в качестве донора яйцеклетки выступила его бывшая возлюбленная?
- Я этого не делал, Вит!
- Не делал чего?
- Я не
