что опасности не было никакой, хотя, конечно, это не дело, что Шелли позволила себе оставить малышку без собственного присмотра. Я обязательно тоже поговорю с ней на эту тему. Она больше не посмеет.
– Было бы неплохо. Спасибо, Марк.
***
Больше свидетельницей чего-либо подобного она не становилась, но постепенно ей стало казаться, что и кормилица, и няня, и даже Марк как-то очень напряженно себя ведут лишь только разговор заходит о её дочери. Это не выражалось ни в чем конкретном, но ощущение, что её визитов к дочери все почему-то начали опасаться, не покидало ее.
Озадаченная, она стала заходить в детскую чаще, но это не прояснило ситуацию, лишь еще больше нагнетало напряженность. Тогда, подозревая, что от нее что-то скрывают, она настояла на вызове врача и его осмотре дочери при ней. Однако врач никаких проблем у ребенка не обнаружил и посоветовал ей самой пить успокоительные капли и больше гулять на свежем воздухе, чтобы снизить мнительность и тревожность.
Одновременно обрадованная тем, что с дочерью все хорошо и раздосадованная комментарием врача о её нервозности, она пошла в тренажерный зал, намереваясь с помощью физической нагрузки сбросить стресс, однако, начав переодеваться, вспомнила, что забыла в детской свою заколку для волос и решила вернуться.
Быстро пройдя по коридору, она дернула дверь, ведущую в детские комнаты, но та к её несказанному удивлению оказалась заперта. Недоумевая по поводу кому и зачем понадобилось запирать дверь, она постучала, но никто не открыл. Подождав немного, она стала стучать сильнее и крикнула Анне, что если та немедленно не откроет дверь, она позовет кого-нибудь, чтобы выломать ее.
Через пару минут явно смущенная Анна, отщелкнув замок, распахнула дверь.
– Я переодевала Кати и не могла Вам сразу открыть, извините.
– Зачем Вы закрыли дверь?
– Понимаете, это как-то случайно вышло, я проводила Вас, а потом подумала, что уже никто не придет и заперла ее, чтобы уложить малышку.
– Вы никогда раньше не запирали дверь. Зачем вообще Вам это понадобилось, Анна? Это же надо было достать специально ключи, вставить их и запереть замок. Зачем?
– Даже не знаю, что Вам сказать… подумалось, что лучше бы закрыть и закрыла… Но если Вы возражаете больше не стану. А Вы почему вернулись? – Анна все еще стояла напротив двери, загораживая вход.
– Дайте мне войти! Немедленно! – ничего не отвечая на её вопрос, безапелляционным тоном потребовала Маргарита.
– Да, да, конечно, – посторонилась та.
Маргарита вошла в детскую, подошла к кроватке, где лежала дочь и обернулась к Анне:
– Вы сказали, что переодевали ее, а на ней та же одежда, что и была.
– Я хотела… но Вы начали стучать, и я не успела… – нервно теребя руки, Анна потупилась.
– Не лгите мне! Здесь нет приготовленной одежды для переодевания! Почему Вы сразу не открыли дверь?
– Миссис, я никак не пойму чем Вы недовольны. Я замешкалась немного, собираясь переодеть Кати, и не сразу дверь открыла, но ведь это не преступление какое… Почему Вы так сердитесь? – явно взяв себя в руки, пошла в наступление та.
Почему она так разнервничалась Маргарита и сама плохо понимала, на нее просто накатило устойчивое ощущение, что от нее что-то скрывают и это неимоверно злило. Пытаясь преодолеть это чувство, она подхватила дочь на руки и тут же ощутила слабый запах знакомого парфюма, идущий от одежды дочери. Вспыхнувшая в голове догадка все сразу расставила по местам. С дочерью на руках она обернулась и, перейдя на русский, громко произнесла:
– Аркадий, не будьте трусом, выходите. Я знаю, что Вы здесь и прятаться от меня глупо. Я не настолько сумасшедшая как Вы навоображали себе. Не кусаюсь и не бросаюсь на людей. Так что Вам ничего не грозит. Выходите!
– Я не понимаю, что Вы говорите, миссис, – к ней шагнула Анна.
– А вам и не надо! Я это не для Вас. Я говорю это для моего мужа.
– Но его здесь нет.
– Прекрасно. Тогда передайте ему, что я хочу его видеть, причем немедленно. Пока он не соблаговолит со мной поговорить, дочь от себя я не отпущу. Поэтому если он хочет с ней общаться, пусть найдет возможность пообщаться со мной. А чтобы Вы могли ему это все беспрепятственно передать, я посижу с дочерью в центральной гостиной.
После чего, не слушая никаких ответных уверений, что кормилица видеть – не видела Аркадия и не представляет как сможет выполнить её распоряжение, Маргарита с дочерью на руках вышла и, пройдя в гостиную, опустилась в большое мягкое кресло. Чувствуя её напряженность, малышка недовольно завозилась у нее на руках и начала негромко всхлипывать.
– Тсс, тише-тише… все хорошо, маленькая, – она, слегка покачивая, крепче прижала дочь к себе.
В это время дверь в гостиную распахнулась, и на пороге в сопровождении кормилицы появился Аркадий. Одетый в светло-коричневые брюки и тонкий коричневый свитер из-под выреза которого виднелся воротничок идеально отглаженной рубашки кремового цвета.
– Добрый день, Маргарита. Передайте ребенка Анне, и я в полном Вашем распоряжении, – по-русски обратился он к ней.
– Анна, возьмите у меня дочь и идите уложите ее, – она передала малышку на руки кормилице, которая тут же поспешно удалилась, плотно прикрыв за собой дверь.
– Я Вас внимательно слушаю, Маргарита. Что-то не так, и Вы чем-то недовольны? – не сводя с нее напряженного взгляда, холодно осведомился Аркадий.
– К чему эти игры в прятки? Я не кусаюсь и приступами неконтролируемой агрессии не страдаю. Захотели формально сделать меня своей женой, имейте мужество общаться и в глаза сообщать свои требования.
– У меня нет никаких требований, – повел он плечом.
– Да неужели? – иронично усмехнулась в ответ она. – Персонал виллы без Вашего приказа держит меня здесь пленницей, обосновывая свои требования фальсифицированной справкой о моей неадекватности?
– Это не требования, это забота о Вашей безопасности, Маргарита. Я постарался оградить Вас и дочь от возможных неприятностей, взяв на себя опеку и контроль за Вашей безопасностью.
– «Контроль за» чем-то невозможен, возможен лишь «контроль над» чем-то. Так вот Вы славно контролируете меня и дочь, только никак в толк не возьму, зачем Вам это? Повышаете значимость в собственных глазах?
– Мне это ни к чему. Вы не угадали, Маргарита. С самооценкой у меня полный порядок.
– Тогда зачем?
– Я люблю Вас, Маргарита, поэтому стараюсь заботиться о Вас.
– Аркадий, так, – она сделала ударение на этом слове, – не любят!
– Люблю, как умею, – развел руками он.
– Хорошенькая любовь, признать сумасшедшей и держать взаперти…
– Вы же сами говорили, что хотите жить уединенно в месте, где полностью
