накаляется. Держу себя в руках, сжимая подлокотники. — Кто, блядь, ее тебе даст?! — стучит кулаком по столу так, что падает подставка с ручками, и все содержимое скатывается на пол. — Тебе, падали, мало было отжать мое имущество, ты еще решил натянуть меня через дочь, поиметь!
Все, за пеленой ярости Коваленко ничего не слышит и не видит. Плохо.
— Давайте мыслить здраво, хотел бы просто поиметь — здесь бы не сидел и не признавался бы в любви.
— Ты меня, гадёныш, еще поучи мыслить! — Коваленко встает с кресла и идет на меня.
Блядь! Закатываю глаза.
Мордобоя не избежать? Тоже резко подрываюсь, когда мужик подходит близко. Я, конечно, заслужил получить по морде, но такое право есть только у Рады. Бить Коваленко в ответ не могу. Не комильфо крошить морду отцу любимой женщины.
Сложная задача.
— Я тебя сейчас закопаю! — хрипит мужик и хватает меня за грудки, встряхивая. — Это моя девочка. Моя единственная дочь! Как ты, тварь, посмел прикоснуться к ней грязными руками?! — вновь встряхивает меня. Это истерика в мужском исполнении, и мне нужно как-то безопасно для всех гасить ее. Как отца, я его понимаю, тоже бы урыл за свою дочь.
Перехватываю его руки, отрывая от себя, заглядывая в налитые кровью глаза, тоже давлю, стискивая челюсть.
— Ничего уже не изменится. Рада моя. Я ее заберу. Отпусти с миром. Не думаю, что беременной девочке нужны такие встряски. Давай вместе думать о ее благополучии? — сквозь зубы цежу я. Коваленко дергает руками, отпускаю его, отходя на шаг.
Да не смотри ты на меня волком, я тоже терплю тебя только ради Рады.
— Сука! Как?! Ну как?! — сокрушается он, открывает бар в стенке, вынимает два стакана, плескает коньяка, один с грохотом ставит возле меня.
— Нет, спасибо, я за рулем, мне еще Раду везти домой.
— Она дома! — снова психует, залпом глотая коньяк.
Да, мать твою!
— Я все равно ее заберу. Давайте не будем воевать, Раде нельзя волноваться.
— А ты уверен, что она пойдет за тобой? — прищурившись, спрашивает он.
В точку!
Нет, это контрольный в голову.
Я не уверен…
— Почему она не рассказала о тебе? А? Не побежала к тебе?
Прикрываю глаза, пытаясь дышать…
Согласен, ты уделал меня, Коваленко.
— София! — рявкает мужик, открывая дверь. — Позови Раду!
— Если ты будешь на нее так же орать, не позову! — огрызается София.
— Ты меня за монстра принимаешь? Позови.
Слышу стук каблуков. София идет за Радой.
Сглатываю. Девочка моя, умоляю, встань на мою сторону.
Нет, я, естественно, не отступлю и не оставлю ее в покое, даже если она прогонит. Но хочется всего и сразу. Я так устал жить без нее… Нет больше ни силы, ни воли.
Коваленко наливает себе еще коньяка и садится в своё кресло за стол.
Я слышу ее шаги, чувствую, что это моя девочка, и сердце начинает заходиться. Она уже не одна, а с нашим ребёнком. Снова и снова пытаюсь распробовать это ощущение на вкус, и всегда окатывает жаром.
Дверь приоткрывается, Рада проходит внутрь и останавливается, замирая. И все, больше я ничего не вижу, кроме нее. Такая трогательная моя девочка, в бежевом платье, волосы собраны вверх, без косметики. Глаза… Плакала.
Только позволь мне, девочка, и я заберу все твои слезы себе.
— Рада, — на удивление спокойно выдыхает Коваленко. Ладно, беру свои слова обратно, не совсем мудак, дочь любит и понимает, что нервировать ее нельзя. — Это правда, что ты ждешь ребёнка от этого человека?
Ловлю ее взгляд, но она не смотрит на меня.
— Да, правда.
Правда… Да, малышка.
— А почему я узнаю об этом последний?! — все-таки повышает голос.
— Не смейте кричать на нее! — срываюсь я.
Коваленко сжимает челюсть и снова опрокидывает в себя коньяк залпом.
— Он утверждает, — кидает на меня пренебрежительный взгляд, а я с трудом держу себя в руках, чтобы не сгрести ее в объятья, — что ты его любишь и уйдёшь с ним.
Рада поднимает глаза, и в моей вселенной происходит взрыв. В ее глазах есть все! Все, что нужно мне, и даже больше. Скажи да, девочка, и ты не пожалеешь. Слово даю.
— Да, — кивает Рада, — я люблю его и пойду с ним.
Все, малыш, ты моя. И плевал я, что сейчас скажет твой отец. Я заберу тебя сегодня.
— А позволь спросить, куда ты с ним пойдёшь?! Что он может тебе дать?! — Коваленко не кричит, но в голосе злоба.
— Мне все равно, — выдыхает Рада, словно тоже смертельно устала. Прости, моя маленькая, что довел до этого.
— А мне нет! Не все равно! — снова повышает голос.
— Все! Хватит! — подлетаю к Раде, отодвигаю ее себе за спину. Да, он отец, но даже ему я не позволю повышать на нее голос. — Все ответы получены. Мы сейчас уедем, а поговорим, когда вы успокойтесь.
Беру Раду за руку и тяну за собой на выход. И она идёт.
Она идёт за мной!
— Стойте! Я не отпускал! — кричит нам вслед Коваленко. Он еще не понимает, что мы очень долго ждали этого момента, и нас уже ничего не остановит.
Коваленко выбегает в коридор, но дорогу ему перекрывает София.
— Успокойся. Пусть едут.
— Только я буду решать! — твердит он.
— Все! Между ними уже все произошло. Отпусти! Она любит его. Ты хочешь, чтобы она была несчастна?! — слышим уже из прихожей. Дальше они что-то говорят, но уже глухо, прикрывая дверь в кабинет.
Я уже говорил, что фанат своей тёщи?
В прихожей Рада быстро обувается и растерянно хватает своё пальто. Забираю его у нее, помогаю надеть, сам застёгиваю пуговицы и накидываю на ее голову капюшон. Молча беру за руку и вывожу из дома, крепко сжимая ее ладонь.
И так хорошо…
Нереально хорошо.
Так же молча сажаю ее в машину, сам прыгаю за руль и везу нас домой. Сегодня я смогу нормально уснуть, понимая, что она рядом.
У меня тысяча слов в голове, руки покалывает от непреодолимого желания к ней прикоснуться, но слова застревают где-то в горле, а руки сжимают руль. Рада смотрит в окно и задумчиво водит по нему пальчиком, выводя узоры.
Вспоминаю, что дома
