Он делает пару шагов ко мне и смотрит на меня с таким возмущением в глазах, какого я раньше не видела. Даже когда я впервые появилась и пришла навестить его в больнице.
Он такой мрачный.
Злой.
Чертовски нестабильный.
— То, что ты защищала меня, оправдывает то, почему ты ушла, — усмехается он. — Но давай, попробуй оправдать то, как ты ушла. Скажи мне, почему это нормально, что ты ушла от меня так же, как мой отец.
Я перестаю дышать.
О. Мой. Бог.
Мои глаза наполняются слезами, когда я понимаю, что он прав. Я сделала это. Я даже не задумывалась об этом, потому что все происходило в таком чертовом вихре, и единственной моей мыслью было защитить Хейса. Я не сказала ему об этом, потому что прекрасно знала, что он бы боролся за то, чтобы я осталась здесь, и я бы не уехала.
Но я не понимала, что повторила один из худших моментов, которые когда-либо случались с ним.
— Эйч, — кричу я.
Он отступает назад, увеличивая расстояние между нами. — Да, спасибо за это.
Повернувшись, он берет ключи с тумбочки и направляется к двери.
— Куда ты идешь? — спрашивает Кэм.
— За чертовым баллончиком краски! Мне нужно закрасить это дерьмо!
Это официально: я самый худший человек на свете. Серьезно. Для таких, как я, есть отдельное место в аду. Неудивительно, что Хейс до сих пор не простил меня. Он и не должен меня прощать. Никогда.
Я уничтожила его.
Я на собственном опыте убедилась, насколько он испорчен тем, что его отец ушел. Он пытался скрыть это, но он был опустошен. Кэм несколько месяцев помогал ему пережить это. А потом я пошла и сделала то же самое.
Я все еще сижу, свернувшись клубочком в кресле, и плачу, думая о том, как сильно я его обидела. Честно говоря, если он больше никогда не захочет смотреть на меня, я не стану его винить. Этому нет оправдания.
Мали садится на диван рядом со мной и проводит пальцами по моим волосам.
— Он меня ненавидит, — говорю я ей.
Она вздыхает. — Нет, не ненавидит. Ему просто больно.
Но этого недостаточно. — Ну, он должен меня ненавидеть. Я ужасный человек. Он должен просто развестись со мной и найти кого-то получше.
— Пожалуйста, — говорит она. — Нет никого лучше тебя. Ну… кроме, может быть, меня.
Это должно было меня рассмешить, но я не думаю, что в данный момент что-то может это сделать. Я смотрю на нее сквозь мокрые от слез ресницы.
— Ты знала, что это Кэм застрелил Монти?
Она качает головой. — Нет, однако я знала, что он воспринимал ситуацию, когда ты ушла, как ситуацию с его отцом.
Я поворачиваюсь к ней всем телом. — Почему ты мне не сказала?
— Потому что какой от этого был бы толк? Посмотри на себя. Ты вся извелась из-за этого. Если бы я тебе сказала, ты была бы такой же, как сейчас, но ты была бы одна.
Я могла бы спорить и дальше, но какой в этом смысл? Это не сделает то, что я сделала, лучше. Ничто не сделает это лучше.
Ничто.
Когда Хейес вернулся, он закрасил граффити теми цветами, которые смог найти. Его грузовик и джип Кэма в итоге выглядят вполне нормально — черный цвет легче замазать. Но наши с Мали машины? Не очень.
— Завтра я поговорю с Эйденом и узнаю, сможет ли его отец отшлифовать и покрасить ее, — говорит он Мали.
— Это было бы здорово. Спасибо, Эйч.
Честно говоря, сейчас я меньше всего беспокоюсь о своей машине. Все мои приоритеты сейчас сосредоточены вокруг Хейса и того, как я могу исправить то, что я натворила.
— Лей, ты готова ехать? — спрашивает Кэм.
Он хочет, чтобы я сегодня ночевала у него, и настаивает на том, чтобы мы проследили за Мали до дома, чтобы убедиться, что она добралась благополучно. Но я не готова идти. Пока не готова.
Я сижу на ступеньках крыльца, когда Хейс проходит мимо меня, чтобы войти в дом. Я думаю о том, чтобы ничего не говорить, но я не могу оставить все как есть.
— Хейс, — говорю я, вставая и поворачиваясь. — Я…
Но он прерывает меня прежде, чем я успеваю произнести еще одно слово. — Не надо. Пожалуйста.
Такое ощущение, что кто-то зажал мое сердце в тиски и сжимает его до тех пор, пока оно не разорвется. Между поражением в его глазах и болью в его голосе, я сломлена внутри.
Так же, как и он.
И все это из-за меня.
— Просто эта ночь была достаточно напряженной, — объясняет он. — Я просто не могу сейчас с этим справиться.
На глаза наворачиваются слезы, и я быстро вытираю их, стараясь быть сильной. — Ладно.
Стоя на месте, я смотрю, как он заходит в дом, в котором мы жили вместе, и закрывает за собой дверь. Моя нижняя губа дрожит, и как бы я ни старалась сдержаться, у меня не получается. Я ощущаю всю боль, которую причинила ему, и знаю, что она сожрет меня заживо.
Я собираюсь навсегда потерять самое лучшее, что когда-либо случалось со мной.
Хейс и Кэм решают оставить бар закрытым еще на один день, пока они наводят порядок и меняют замки. Как бы мне ни хотелось, я решила сегодня не работать там и дать Хейсу немного пространства.
Кэм сначала был против, но я сказала ему, что это не его дело. Тогда он изменил курс и попросил меня хотя бы остаться в безопасном или общественном месте. Итак, половину дня я работаю в Starbucks, а вторую половину — в доме родителей, когда они возвращаются домой.
К концу дня я выматываюсь. Все как будто настигает меня, и единственное, что я хочу сейчас сделать, — это принять душ и переодеться во что-нибудь удобное. Кэм сказал, чтобы я не возвращалась в мотель одна. Он мне не доверяет. Но мне нужно что-то, чтобы я не чувствовала себя выброшенной на помойку.
Пока я еду в мотель, единственное, о чем я могу думать, — это Хейс. Мне нужно поговорить с ним. Искренне извиниться и сказать ему, что если он не может забыть об этом и не хочет, чтобы у нас все получилось, я пойму. Никаких обид.
Но я очень надеюсь, что он не выберет это.
Невозможно объяснить, как много он для меня значит. Поверьте, я много лет пыталась выразить это в песне. Такие чувства, с такой интенсивностью — это гарантированно стало бы платиной. Но все слова в словаре даже близко не подходят.
Я люблю его — этого недостаточно.
Он нужен мне — это тоже не то.
Все сонеты и поэмы мира меркнут по сравнению с тем, что я чувствую по отношению к нему.
Припарковав машину и выйдя из нее, я решаю попробовать позвонить ему. Прижав телефон к уху, я слушаю, как тот звонит, пока иду к своей комнате.
«Привет, это Хейс. Оставь сообщение или просто напиши мне, как нормальный человек».
Я усмехаюсь, заходя внутрь и закрывая дверь, ожидая звукового сигнала. Когда он прозвучит, я оставлю сообщение, которое, я даже не уверена, что он прослушает.
— Привет, Эйч. Слушай, я бы не хотела говорить об этом через твою голосовую почту. Это разговор для личной встречи. Но я не могу передать, как мне жаль. Клянусь, я бы никогда так не ушла, если бы заранее распознала эту связь. Обидеть тебя — это последнее, что я хотела сделать. Ты должен это знать. Ты должен знать, что я не стала бы намеренно разрывать тебя на части. Я лю…
Не успела я произнести слова, которые не произносила с ночи перед отъездом, как в комнате начался хаос. Кто-то стоит возле моего номера в мотеле, выбивая все окна в угловом блоке и разбрасывает осколки по комнате. И последнее, что записывает телефон, — это звук моего крика.
19
Я выхожу из дома престарелых после встречи с мамой, когда замечаю, что у меня пропущенный звонок от Лейкин. И еще голосовое сообщение на автоответчике. Это жалко, но я уже планирую сохранить его, независимо от того, что там написано. Если она когда-нибудь снова решит уехать, у меня хотя бы останется что-то, что я смогу прослушать и услышать ее голос.
