За это я бесконечно сожалею. Если бы я мог сделать другой выбор… — Но выбора не было. Мне не дали выбора. Я нахожусь на опасной почве, потому что она никогда не сможет этого узнать, поэтому я перехожу на более безопасную территорию. — Значит ли это, что с этого момента ты не будешь стрелять в меня кинжалами на каждом семейном мероприятии и празднике?
Она фыркнула.
— Я уверена, что с этого момента мы сможем быть вежливыми друг с другом. Джулиан почувствует облегчение. Он никогда не понимал, что между нами было. Я сказала ему, что в детстве ты отломал головы всем моим куклам Барби, и я до сих пор тебя не простила.
Если бы все было так просто, я мог бы исправить все, что лежит в руинах между нами. Но поскольку я не могу этого сделать, я предлагаю ей единственное, что могу.
— Я рад, что мы смогли поговорить. Но знаешь, чему я действительно рад, бабочка? — Она поднимает брови, ожидая продолжения, и тут моя рука проникает под воду, слегка проводя пальцами между ее щели. — Я очень, очень рад, что мне удалось снова тебя трахнуть. Потому что то, что ты сегодня намочила мой член, станет одним из самых ярких моментов в моей жизни.
Несмотря на пар горячей воды, ее пробирает дрожь. Она затронута мной так же, как и я ею.
— И я еще не закончил с тобой. Сколько бы времени мы ни провели вместе, я хочу, чтобы оно было с пользой. А это значит, что я доставлю тебе столько оргазмов, что ты не сможешь ходить прямо.
— Господи. — Она прикусила губу, ее глаза потемнели от вожделения. — Этот твой пирсинг… он должен это делать?
Я разразился смехом.
— Что делать? Заставить тебя изливаться на меня? Согласно "Камасутре", такой пирсинг усиливает женское удовольствие. — На моих губах пляшет кокетливая ухмылка. — И он особенно полезен для оргазма точки G.
— Я думала, что точка G — это миф, как снежный человек или удобная пара туфель на высоком каблуке.
Я игриво приподнял бровь.
— Ну, скажи мне… это был мифический оргазм, который я тебе подарил?
Она делает вид, что задумалась.
— Нет, я полагаю, что это был самый настоящий оргазм. — Она на мгновение замирает, ее глаза отводятся в сторону, прежде чем снова встретиться с моими. — Почему ты сделал пирсинг?
— После тебя каждая встреча оставляла во мне чувство пустоты, неисполненности. Я сделал пирсинг, чтобы попытаться… не знаю, почувствовать что-то. Что-нибудь большее, чем онемение. — Я провожу большим пальцем по нижней губе. — Я сделал его одновременно с этим, — говорю я, указывая на бабочку, парящую над моим сердцем. Она заметила это, я знаю, что заметила, несмотря на то, что она не спрашивала меня об этом. — Когда я понял, что это все, что у меня осталось от тебя.
Ее брови сошлись вместе, уголки рта нахмурились.
— Почему ты мне это рассказываешь?
— Потому что это правда, — просто ответил я. Может быть, я идиот, раз рассказываю ей все это, но какая-то странная, извращенная часть меня хочет, чтобы она знала.
Она вздыхает и встает. Выйдя из джакузи, она хватает полотенце с карниза и заворачивается в него. Я не уверен, что убил тот кайф, который мы получили, но она идет в сторону спальни и бросает мне манящий взгляд через плечо.
— Ты идешь? — спрашивает она. — Я проголодалась. — Я не знаю, что она имеет в виду — еду или секс, а может быть, и то, и другое, но ей не нужно просить меня дважды, я ведь иду прямо за ней.
Готов идти за ней хоть на край земли.
Алена
Запах свежего кофе и чего-то теплого, маслянистого и манящего будит меня. Я слышу, как Лео перемещается по комнате, но еще несколько минут лежу с закрытыми глазами, позволяя своим мыслям блуждать.
За последнюю неделю мы с Лео нашли свой ритм. Это удивительно нормально, если учесть, что мы — бывшие, живущие на борту яхты и выдающие себя за помолвленную пару. Все, что происходит на яхте, остается на ней — как в нашем собственном плавучем Вегасе.
После того как мы побывали в пещере, мы вошли в нашу каюту и до сих пор не покидали ее. Дни напролет я провожу в обнимку с Лео, нежась на солнце, развалившись на его груди после дневного плавания. Вечера мы проводим за ужином на террасе нашей каюты — едва одетые — перед тем, как запереться в спальне на несколько часов.
Секс безумен. Я знала, что так и будет. Но меня беспокоит все остальное. Что-то изменилось — между нами произошел сдвиг. Я пыталась убедить себя, что при соблюдении основных правил — никаких чувств, ничего долгосрочного, только секс — нет никакой опасности ни для меня, ни для моего сердца. Но с каждым днем мне все труднее проглотить эту ложь. И что самое удивительное — я слишком увлечена им, чтобы заботиться об этом.
Запутавшись в своих мыслях, я едва успеваю заметить, как кровать прогинается и большая мозолистая рука Лео убирает волосы с моего лица.
— Я могу сказать, что ты проснулась. Твое дыхание изменилось.
Я открываю глаза и вижу лицо Лео прямо над собой. Черт возьми, как ему удается выглядеть таким красивым с утра? На нем простая белая футболка и шорты для плавания, а с такой бронзовой от природы кожей он выглядит как серфингист, как человек, выросший на воде, а не на улицах Бруклина.
— С днем рождения, бабочка. — Он целует меня в губы. — А ты думала, я забуду?
Я задумчиво улыбаюсь.
— Я и сама почти забыла. Мы как будто живем в искривлении времени. — На меня накатывает меланхолия, как это всегда бывает в день рождения, потому что мамы и папы уже нет, чтобы порадоваться вместе со мной. Обычно я праздную с Джулианом и Роуэн, а также с друзьями, которые готовы совершить путешествие через Атлантику. Этот день рождения будет другим.
— Что случилось? — Лео нахмурился. — Тебя что-то беспокоит.
— О, это… знаешь, иногда дни рождения бывают трудными. — Я машу рукой перед своим лицом, но он останавливает меня, накрывая мою руку своей. — Я надеялась, что Джулиан уже вернулся. По крайней мере, было бы приятно получить от него весточку.
— Я понимаю, — пробормотал он, откидывая мои волосы с лица. — Я очень боялся своего дня рождения после смерти мамы. Сколько бы подарков мне ни дарили, сколько бы членов семьи ни присоединялись, чтобы
