Сегодня у меня долгожданное выступление! И я волнуюсь, как в свой первый раз. Я стою за кулисами, играют начальные аккорды, и вот занавес раздвигается, и я выбегаю на сцену. Сегодня я исполняю сольный танец Жизель в Teatro Verdi во Флоренции, и с головой погружаюсь в атмосферу одного из старейших театров мира.
Небольшой зрительный зал словно притих в сумраке, пока я одетая мёртвой невестой, исполняю танец перед предавшим меня женихом. Моя французская балетная школа, в которую я поехала учиться после того, как Даня снова смог ходить, разговаривать и смеяться, любит добавлять современные элементы в классические постановки, и по иронии судьбы мой хореограф месьё Жиль решил, что будет просто отлично, если наша Жизель будет медленно и печально раздеваться прямо на сцене, исполняя для своего безутешного жениха свой последний загробный танец обольщения.
И вот я кружусь в белоснежной фате, и оставляю позади себя на сцене белые облака подъюбников, пока не оказываюсь в простом купальнике телесного цвета, укрытая лишь тонким слоем органзы. Зал притих, и я представляю, как мой дорогой месьё Жиль сейчас переживает и нервничает, сидя в ложе, покрываясь испариной, и гадая, оценит ли взыскательная европейская публика такой новаторский приём.
Я стою посреди бутафорского кладбища, и в сумраке сцены кажется, что я полностью обнажена. Затихают последние аккорды, и вот раздаются сначала первые несмелые, а потом всё нарастающие аплодисменты, и вот зал рукоплещет новой юной Жизель, раздаются крики «Браво!», а мой раскрасневшийся учитель чуть ли не со слезами на глазах раскланивается перед восхищенной публикой.
Моя мечта исполнилась. Сколько раз я представляла себе этот момент, стоя на грязных облезлых подмостках «Нью-Йорка 56», но даже в самых смелых своих мечтах не могла до конца вообразить, как это прекрасно на самом деле. Я вглядываюсь в эти лица, с восторгом смотрящие на меня из зала, и вижу только одно самое любимое и дорогое для меня в мире. С двумя разными, такими же, как у меня глазами: одним светло-серым, а вторым – светло-топазовым.
– Поздравляю, сестрёнка! – заходит в мою гримёрку Даня, пока я стараюсь стереть со своего лица толстенный слой белил, которые я нанесла накануне, чтобы изображать из себя покойницу, оплакивающую свою потерянную любовь и жениха. – Ты просто всех сразила наповал своим костюмчиком, – дразнит он меня. Не думаю, что кто-то до тебя танцевал здесь голышом.
– Не голышом, а в купальнике! – снимаю я со своей головы прозрачную фату, чтобы продемонстрировать братцу свой наряд.
– Ну да, тебе не привыкать, – смеётся Даня, а я ведь и действительно совсем вычеркнула из своей памяти своё прошлое.
– Не надо вспоминать об этом, – отвечаю я близнецу, хотя знаю, что он и сам прекрасно почувствовал моё настроение.
– Ну хорошо, прости, – соглашается Даня, и открывает дверь, в которую кто-то только что постучался.
Посыльный вносит очередную огромную корзину с цветами, и мой брат восклицает:
– Ты только посмотри, кто-то действительно очень сильно подготовился! Давай проверим, от кого? – предлагает он, а мне на самом деле плевать, что это за очередной ухажёр.
– Как-то у меня нет настроения заводить романы с кем бы то ни было, – равнодушно отвечаю я, пока Даня зарывается в ароматный букет в поисках карточки.
– Я думаю, тебе стоит на это взглянуть, – протягивает он мне открытку, и я читаю на ней: «Не Париж, но всё же… Наш мост ждёт тебя!»
– Есть какие-то идеи, от кого? – с деланным равнодушием спрашивает меня Даня, и я, с громко бьющимся сердцем, которое, мне кажется, сейчас просто пробьёт насквозь мою грудную клетку с этим чёртовым купальником на ней, отвечаю:
– Понятия не имею… – но мой брат-близнец вряд ли мне поверил.
В дверь заглядывает месье Жиль и с громкими восклицаниями бросается ко мне, взяв мои руки в свои тонкие сухонькие ладони.
– Моя дорогая девочка, это настоящий успех! Ma beauté russe, все уже заждались тебя на торжественном вечере в честь открытия сезона! Поздравляю тебя! – растроганно плачет он, и я сама сейчас готова расплакаться от всех эмоций, переполняющих меня.
– Хорошо, я скоро приду, только переоденусь, – обещаю я ему, и выпроваживаю их обоих с моим братом из своей костюмерной.
Я подхожу к вешалке, на которой висит пышное бальное платье кораллового цвета, которое я специально подготовила для сегодняшнего банкета. Лиф полностью открывает мои плечи и поднимает грудь, а пышная юбка ниже колен мягким каскадом струится вокруг моих ног. И в этом платье я могу смело отправлять хоть на бал к английской королеве. Я подхожу к зеркалу, и вдруг решаю, что я не буду сегодня красить глаза и губы, а просто распускаю волосы, и они свободно разлетаются по плечам и спине.
Я вхожу в широко распахнутые двери, из которых льётся музыка и доносятся сладкие ароматы летних цветов. Десятки элегантных гостей поворачиваются ко мне и улыбаются, приветствуя меня, и вот уже месье Жиль спешит мне навстречу, чтобы представить свою лучшую танцовщицу важным людям от искусства. Я смотрю на всё это великолепие, прокручивая в голове до бесконечности слова из записки: «Наш мост ждёт тебя…», и, извинившись перед своим дорогим мэтром и гостями, поворачиваюсь и бегу вниз по высокой лестнице, чтобы скорее добраться до своего любимого моста. Я знаю, что сегодня он ждёт меня!
Ранняя весна во Флоренции просто чудесна. Я стою на Понте-Веккьо, похожая на фламинго в своём бальном платье, и группки поздних туристов с восхищением рассматривают меня, как местную достопримечательность. Мои плечи окатывает ночной прохладой, и я с грустью и разочарованием понимаю, что и так стою здесь уже достаточно долго, чтобы понять, что он не появится. И я направляюсь по мосту в сторону гостиницы, как ко мне подходит мальчик лет двенадцати и протягивает мне свёрток со словами: “Signorina, prendi” (ит. «Возьмите, сениорита» – прим. автора). Опять очередной курьер! И я беру из его рук небольшую коробочку, с нетерпением открываю её, и на каменную мостовую падает и катится по ней бабушкино кольцо с топазом, которое я продала давным-давно, чтобы хоть немного набрать денег на лечение! Я, не веря своим глазам, поднимаю его и надеваю себе на палец, а затем читаю записку, вложенную в
