— Конечно, звони, пожалуйста.
Томми был уверен, что родители ничего не скажут. А если что, он сам заплатит за звонок.
Мэрибет сказала свой домашний номер телефонистке и стала ждать, а Томми вышел из комнаты.
К телефону подошла мама. Мэрибет показалось, что она тяжело дышит от того, что торопилась к аппарату. Она говорила громко, пытаясь перекричать шум вокруг нее.
На День Благодарения в их дом всегда приходили ее тетушки со своими мужьями и маленькими детьми. Дети визжали и смеялись, и мама не сразу поняла, кто звонит.
— Кто это… эй, прекратите! Я ничего не слышу! Кто это?
— Это я, мама, — чуть погромче сказала Мэрибет. — Это я, Мэрибет. Я хотела поздравить тебя с Днем Благодарения.
— О Господи! — сказала мама, внезапно разрыдавшись. — Отец меня убьет.
— Я просто хотела узнать, как вы там.
Мэрибет ужасно захотелось прижаться к маме и обнять ее. До этого момента она не осознавала, как сильно ей не хватает материнской ласки. — Я очень по тебе соскучилась, мама.
Слезы подступили к ее глазам, а Маргарет Робертсон ничего не могла сказать и только всхлипывала.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, понизив голос и надеясь, что больше никто ее не услышит. — Ты еще не…
— Нет, но уже скоро. В этом месяце.
Мэрибет не успела договорить, как на другом конце линии послышались какие-то невнятные звуки, шум возни, спор, и в трубке раздался резкий и сердитый голос.
— Кто говорит? — рявкнул он, хотя по испуганному и растерянному виду жены прекрасно понял, кто звонит.
— Здравствуй, папа. Я просто хотела поздравить тебя с Днем Благодарения.
Руки Мэрибет дрожали, но она изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал спокойно.
— Все уже позади? Ты знаешь, что я имею в виду, — безжалостно и грубо спросил отец, заставив Мэрибет сжать зубы, чтобы не расплакаться.
— Нет еще… просто я… я хотела…
— Я же запретил тебе звонить сюда, пока все не кончится. Возвращайся домой после того, как решишь все свои проблемы и избавишься от него. А до тех пор не звони. Поняла?
— Я поняла, я… папа, пожалуйста…
Мэрибет слышала, как плачет ее мама и как что-то кричит Ноэль, чей-то голос уговаривал отца смягчиться, но отец был непреклонен — он бросил трубку, и плачущая Мэрибет так и осталась стоять с трубкой в руках.
Телефонистка спросила ее, закончен ли разговор.
Мэрибет даже не могла ей ответить, рыдания душили ее. Она просто положила трубку и тяжело опустилась на стул, всхлипывая и размазывая слезы по лицу.
Томми, вернувшись в комнату и увидев ее в таком состоянии, пришел в ужас:
— Что случилось?
— Он не дал мне… поговорить с мамой, — с трудом выговорила Мэрибет, — и запретил мне звонить до того, как я избавлюсь от ребенка. Он… Я…
Она даже не могла сказать ему, что чувствует, но это было и так понятно.
Когда через полчаса домой вернулись родители Томми, Мэрибет все еще была очень расстроена. Томми заботливо уложил ее, опасаясь, что ей станет плохо из-за этого тяжелого разговора.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила Лиз.
— Мэрибет позвонила родителям, чтобы поздравить их с праздником, а ее отец стал кричать на нее. Кажется, она сначала говорила с мамой, потом отец отобрал у нее трубку и сказал Мэрибет, чтобы она не звонила и не возвращалась домой, пока не пристроит ребенка. Это ужасно, мама. Как же она туда вернется?
— Не знаю, — с тревогой ответила Лиз. — Нормальные родители так себя не ведут. По-моему, Мэрибет очень привязана к своей матери… с другой стороны, если ей нужно будет потерпеть только до июня…
Лиз, впрочем, прекрасно представляла себе, как тяжело будет Мэрибет, когда она вернется домой.
Она тихонько вошла в комнату Энни и села на постель рядом со все еще плачущей Мэрибет.
— Ты не должна так расстраиваться, детка, — успокаивающим тоном сказала она, беря Мэрибет за руку и мягко перебирая ее пальцы — так она всегда утешала Энни. — Это вредно и тебе, и ребенку.
— Почему он такой нетерпимый человек?
Почему он не дал мне просто поговорить с мамой или с Ноэль?
С кем ей совершенно не хотелось разговаривать, так это с Райаном — он мало чем отличался от отца, был таким же ограниченным и черствым.
— Он думает, что защищает твою сестру от подобных ошибок. Он просто ничего не понимает. Может быть, его смущает то, что произошло.
— Меня тоже смущает. Но ведь на мои чувства к родителям это не повлияло, — обиженно возразила Мэрибет.
— Я не уверена, что он это понимает. Тебе очень повезло — у тебя развитый ум и большое сердце. У тебя есть будущее, Мэрибет. А у твоего отца — нет.
— Какое у меня может быть будущее, миссис Уиттейкер? В моем городе все будут пальцами на меня показывать, когда я вернусь туда. Я уверена, что они все уже знают. Несмотря на то что я уехала, как-нибудь эта тайна да просочится. Сами подумайте, что меня ждет.
Ребята будут думать, что я легкомысленна и доступна, девочки — что я дешевка. Папа никогда не разрешит мне учиться в колледже после окончания школы. Он заставит меня работать у себя в мастерской или оставаться дома и помогать маме, и я похороню себя так же, как она.
— Тебе не придется этого делать, — ласково сказала Лиз. — Совсем не обязательно повторять ее путь. Ты же знаешь себе цену. Ты знаешь, что на самом деле не легкомысленная и не дешевка. Ты окончишь школу и сама решишь, что тебе делать дальше… и ты всего добьешься, я верю в тебя.
— Но отец запретит мне разговаривать с ними. И я больше никогда не смогу говорить с мамой и сестрой.
Она снова начала обиженно всхлипывать, как маленький ребенок, и Лиз крепко обняла ее.
Увы, это было все, что она могла для нее сделать. Когда Лиз думала о том, что такая замечательная девочка вынуждена будет вернуться к этим жалким, ограниченным, недалеким людям, у нее просто сердце защемило от жалости.
Теперь она понимала, почему Томми хочет на ней жениться. Это был самый лучший способ ей помочь. Лиз тоже хотелось, чтобы она жила в их доме, в спокойной и безопасной обстановке.
Но, с другой стороны, это была семья Мэрибет, и Лиз понимала, что девочка, конечно же, скучает по родителям и сестре. Мэрибет всегда говорила о том, как уедет домой после родов. Она не знала точно, что будет делать дальше, но в том, что хочет увидеть своих родных, она не сомневалась.
— Когда ты окажешься дома, отец смягчится, — сказала Лиз, пытаясь как-то утешить Мэрибет, но та только покачала головой и вытерла нос платком Лиз.
— Ничего он не смягчится, — всхлипнула Мэрибет. — Он будет обращаться со мной еще хуже. Отец будет постоянно напоминать мне о моем проступке — он же все время говорит о моих тетушках. Папа прямо при них говорит о том, что им пришлось выйти замуж, чтобы скрыть свои грехи, и они всегда очень смущаются. Особенно одна из них. Она почти все время после этого плачет. Другая-то тетка давно сказала папе, чтобы он не смел упоминать об этом, иначе ее муж его побьет. И что вы думаете, в ее присутствии папа действительно не осмеливается говорить на эту тему.
