Ознакомительная версия.
В маме всегда была склонность к оперетте, ты не находишь?
Здравствуй, Зина.
Твоя мама всегда была самым трезвым человеком из всех нас.
Если хочешь, пусть мама думает, что Мася – первая ученица юрфака и никогда не гуляет по ночам.
Но что-то подсказывает мне, что она бы не расстроилась, узнав правду.
А что-то подсказывает мне, что она знает правду.
Но если хочешь, ври дальше.
Ася.Ася, здравствуй.
Ася приехала, осталась жить, бродила по комнатам в цветастом халатике, стояла у плиты, выпятив живот, варила кофе, валялась на диване, – и сразу стал дом.
Зина с Асей опять менялись одеждой.
– Ну что, подружки, будете вместе коляски катать, – говорили соседи.
Соседям они врали, говорили «мы беременны» – так им казалось смешно. И действительно, Ася со своей пятимесячной беременностью отличалась от Зины на крошечный выпуклый животик: спереди ничего не видно, только сбоку, но свитера были мешковатые, шубы широкие, и не понятно было, кто беременная.
Внутренний расклад их был такой: Ася была полна живописью, Илья – Асиной беременностью, Зина – своим романом, – у нее тогда был роман, и все вместе они наконец-то были «союз выдающихся личностей, возвышающихся над обыденностью», метафизический союз, в котором главное – духовная близость и уважение, тот самый союз, о котором девочки договаривались когда-то на выпускном вечере. Илья называл их «девочки» и вел себя как мужчина в доме, полном маленьких избалованных очаровательных девочек. У Аси, он был уверен, будет девочка.
На самом деле тех, кто наблюдал со стороны эти прекрасные, известные всем литературные союзы, например Брики и Маяковский, интриговало только одно – кто где спал.
В этом союзе было так: Илья спал в кабинете, Зина в родительской спальне, Ася в их с Ильей комнате.
Комната Ильи и Зины превратилась в мастерскую. На подоконнике двойник, тройник, льняное масло, лаки, растворители, Зинин еще школьный письменный стол завален красками, мастихинами, в центре стола ваза с подсолнечным маслом, из вазы, как цветы, торчали кисти, в углу составлены холсты. На Зининой двуспальной кровати справа, где раньше спал Илья, лежали готовые работы, яркие, сказочные. Ася сама делала краски, сухой пигмент смешивала с маслом, и получались необычно яркие цвета – не ультрамарин, кобальт зеленый, кадмий желтый, а счастливое детское небо, счастливая детская трава, счастливое детское солнце. На Зининой части кровати, слева, Ася спала. В комнате пахло растворителями, и из-за этого были постоянные ссоры – нельзя беременной писать маслом. Ася смеялась – завтра брошу масло и начну раскрашивать раскраски фломастерами. На самом деле она могла перейти на акварели или пастель, но заказы у нее были – масло.
Однажды Ася ушла ненадолго, вернулась, не ожидая никаких перемен, а в ее комнате – ни красок, ни растворителей, а на подоконнике лист бумаги с нарисованной на нем большой фигой. Илья все свалил в коробку, вывез в редакцию и вернулся домой, чтобы принять удар.
Ася так покраснела, а Илья так испугался, что первой закричала Зина.
Илье: «Ты! Не смей кричать!..» Асе: «Ты! Не смей волноваться!»
Потом закричала Ася: «Как ты мог! А как же парижские заказы?!»
Илья побежал на кухню и принялся выкидывать на стол продукты из холодильника – кефир, яйца, масло, сгущенку, сыр, докторскую колбасу. Выкидывал и кричал: «Я что, плохо вас содержу?! Вам что, нечего есть?! Это что, по-вашему, не еда?! Кефир! Яйца! Масло!..А вы!.. Краски! Растворители! Я не позволю в своем доме издеваться над ребенком!»
Зина задумчиво процитировала: «Я как ответственный квартиросъемщик, запрещаю», и он машинально сказал, откуда цитата, – «Другая жизнь».
Потом пили чай со сгущенкой и передразнивали друг друга, изображая сцену «Изгнание растворителей из дома».
– Ты уже написала ему десять работ, – сказала Зина, – подождет, пока ты родишь.
– Подождет, – подтвердил Илья, – или вообще черт с ним!
– Ничего не черт с ним, – возразила Ася, – это же музей современного искусства, а не какая-то левая галерейка! Он сказал – двенадцать работ. Можно я еще две напишу?
– Нельзя, – отказал Илья.
Он – это галерейщик в Париже. Две Асины работы попали к нему случайно, через московских друзей, неожиданно хорошо продались, и тут же возник проект сделать Асе выставку в галерее при музее современного искусства. Договорились на двенадцать работ, и Ася впервые работала по-настоящему, не когда поется, а была должна.
Это была зависимость, взаимная зависимость всех троих.
У Ильи – от движений ребенка в Асином животе. Илья совершенно помешался на Асиной беременности. Как будто это был его ребенок, как будто это Зина беременна, – годами лечилась от бесплодия и наконец ждет от него ребенка.
В конце шестого месяца врачи напугали Асю – угроза выкидыша.
– Врач сказала – жить, как будто я хрустальная ваза, и никакой половой активности. Какая может быть активность, – засмеялась Ася, – я ничего не хочу, я даже думать об этом не могу, я теперь, как ты, Зина…
– А я теперь, как ты, – засмеялась Зина, – у меня роман.
– Рома-ан?.. Давай скорее рассказывай! Как его зовут?
– Игорь. Красивое имя, главное, редкое… – улыбнулась Зина.
По странному, почти мистическому совпадению, Игорь жил в доме в Графском переулке. Когда он впервые привел Зину в тот же дом, в тот же подъезд, наверх по черной лестнице, Зина хотела развернуться и убежать, – в Ленинграде столько улиц, домов, квартир, мастерских! Что это, неслучайное совпадение, какое-то послание ей, предупреждение? Кто-то наверху хочет таким образом что-то ей сообщить?..
Не убежала только потому, что было неловко. По черной лестнице поднялись на шестой этаж, Зина приостановилась – последний пролет, перпендикулярный, вел как будто в небо. Игорь сказал – еще один этаж, Зина выдохнула изумленно – все-таки совпадение, – в мастерскую… Мастерская принадлежала какому-то приятелю Игоря, – он снимал ее за то, что рисовал портреты начальника ЖЭКа и всей его семьи. Начальник ЖЭКа фигурировал в мастерской в виде многочисленных набросков, и ему довелось увидеть что-то необыкновенное… неожиданность, нападение!
Впрочем, возможно, что для начальника ЖЭКа, да и для самого Игоря в том, что произошло в тот вечер на продавленном диване, не было ничего особенного. Но для Зины… Игорь сказал изумленно: «Ты как будто сто лет ни с кем не была, как это может быть, ведь ты такая красивая?» «„Сто лет одиночества“… Так получилось, что я сто лет ни с кем не была», – откликнулась Зина.
– Приве-ет, – лениво протянула Ася. Она лежала на диване, свернувшись в клубок, тонкие ручки-ножки вокруг крошечного круглого животика.
Ознакомительная версия.
