Ознакомительная версия.
– Приве-ет, – лениво протянула Ася. Она лежала на диване, свернувшись в клубок, тонкие ручки-ножки вокруг крошечного круглого животика.
– Со мной случилось, случилось, случилось, – приговаривала, как пела, Зина. – Это было чудо… Все было так, как будто я – это ты… Оргазм – это как будто я – это ты… Скажи мне, почему…
– Не говори, не говори!..Мне неприятно даже думать о сексе! Мне противно! – капризно отмахнулась Ася, и они рассмеялись.
Действительно, смешно, – они с Зиной поменялись местами, словно им на двоих был выдан один сосуд любви и то, что без счета черпала одна, брала сейчас другая.
В Зинином романе не было никаких чувств, ни капельки чувства, не было даже влюбленного интереса к партнеру, – ее любовник был именно что партнер. Иногда во время любви она хотела назвать его по имени, но не могла вспомнить и только коротко вскрикивала – «ты!». На этом продавленном бесконечной чередой любовников диване, в этом налюбленном месте она впервые не была «человеком без тела»!
Нетрудно дать объяснение этому роману. Это была свобода.
Свобода от всего – от имени, от слова «любовь», от чувства вины перед мамой в соседней комнате, от страха, что не выдержит экзамена, от страха, что забеременеет и что не забеременеет. Впервые она ложилась в постель с человеком без гнетущего чувства, что ее сравнивают с кем-то, кого любят больше. Были ли у него еще женщины? Да пожалуйста, хоть сто женщин! Как, кстати, его зовут, – Игорь, Сергей, Юрий, Андрей?
– Ну, ладно, давай один раз поговорим, и все, – смилостивилась Ася. – Ну, спрашивай. Можешь задать мне один вопрос, но только один. Потому что от секса меня тошнит.
Зина вздохнула, быстро выбирая один вопрос, как в телевизионной игре – что спросить, чтобы сразу же отгадать? Самый главный вопрос: почему с Ильей все было так трудно и бессмысленно, почему такая поющая радость с чужим ненужным человеком? Глупо спрашивать – откуда Асе знать?
– Я знаю, почему все не так, как с Ильей, – важно сказала Ася. – Твой любовник, Игорь, он – другой мужчина.
– И что? – удивилась Зина. – Беременность повлияла на твой мозг. Понятно, что это два разных человека, а не один и тот же…
– И все. Подрастешь, поймешь. Он тебя расколдовал, как спящую красавицу, спасибо ему, и до свидания…А я сейчас буду спать.
У Ильи была зависимость от Асиной беременности, а у Зины – от самой Аси. Иногда от всего этого что-то так сильно крутило и душило в груди, что утишить это могла только Ася, одним своим видом или тягучим «приве-ет».
– Илье я уже рассказала, – сказала Зина, но Ася уже спала. Беременная, она была такая особенная, уютная, как будто нарисованный ребенком палка-палкаогуречик, получился человечек.
Зина рассказала Илье, потому что она тогда очень сильно его любила, как никогда до… и никогда после. Это были лучшие, самые нежные отношения за все время их бедного брака – настоящая любовь, свободная от обязательного секса.
Зина.P. S.
Ася, ты помнишь, где Очаковская улица?
Очаковская, у Таврического сада, я до сих пор обхожу стороной это место.
Здравствуй, Ася.
Илья с Зиной забрали Асю из роддома одну, без ребенка. Девочку, родившуюся в 7 месяцев, 28 недель, 1630 граммов, Асе в роддоме даже не показали, – сказали «не положено». Почему не положено?.. Неужели советская медицина – а тогда еще была советская медицина – так изуверски странно заботилась о женщинах, не допуская их привыкнуть к ребенку, который может не выжить?
Через два дня после родов ребенка увезли на Очаковскую, в специальную больницу. Девочка не могла сама сосать, у нее еще не было сосательного рефлекса, она была маленькая и мерзла. На Очаковской она лежала в кювезе, и кормили ее через зонд. А сама Ася получилась совершенно бесполезная, – кормить не надо, ничего не надо, лежала дома, плакала, ни с кем не разговаривала. Ей пришел контракт от парижского галерейщика – Асю приглашали работать в музее современного искусства, но она, кажется, даже не поняла, о чем речь, – какой контракт, какой музей, какой Париж… ее и саму нужно было теплее укутывать и кормить через зонд, такая она была потухшая, безжизненная.
Зина сидела рядом, а Илья бегал по городу в поисках каких-то особенных врачей, колдунов, бабок, – находил, привозил в больницу, но их не пускали дальше приемного покоя. Илью и самого скоро перестали пускать даже в приемный покой, говорили: «А-а, этот сумасшедший папаша…»
Через месяц Зина с Ильей отвезли Асю в аэропорт, – паспорт у Аси был, французскую визу благодаря связям Ильи с французскими журналистами удалось сделать за несколько дней. У девочки появился сосательный рефлекс – через три недели после рождения, и можно было приходить кормить, но у Аси не оказалось молока. Молока не было, а контракт с музеем современного искусства был. Вот они и решили все вместе – Асе надо ехать, депрессия в Париже пройдет – от Парижа и от работы, а Зина с Ильей в Ленинграде будут заниматься ребенком.
– Всего на месяц!.. Музей современного искусства – это твой шанс! – уговаривал Илья. – Ты через месяц приедешь, а девочка уже толстая и орет: «Дай колбасу!»…
…На Очаковской была четкая и удивительно бездушная система. Кормящим мамам было разрешено приходить к детям кормить своего ребенка и других детей, у чьих матерей, как у Аси, не было молока. Некормящим мамам попасть на отделение и хоть одним глазком увидеть своего ребенка было невозможно, ни за какие деньги. Это уже было начало 90-х, и за деньги можно было все, все! А вот проникнуть на отделение недоношенных нельзя, как пересечь государственную границу.
Мамы второго сорта должны были звонить или приходить в приемный покой, где на подоконнике лежал список детей. Напротив каждого ребенка стояла цифра – +10 или + 20 – сколько граммов в сутки прибавил ребенок.
Можно было звонить, но Зина каждый день приходила. Она считала, что ее долг по отношению к Асе – делать все, что делала бы сама Ася, а Ася бы, конечно, приходила. Да и размытые чернильные цифры на листочке казались правдивее, чем впопыхах сказанные по телефону.
Однажды – прошла неделя после Асиного отъезда – Зина была с утра в мастерской на Графском, потом в университете, и в больницу пришел Илья. Увидел на листке напротив Асиной девочки «-20». Минус, а не плюс. В панике бросился к врачу – что, почему?! Врач сказала: «Ну что вы так волнуетесь, папаша, у вас недоносок как недоносок…»
– А может быть, искусственное питание? – робко спросил Илья. – Какое самое лучшее?.. Я могу самое лучшее…
– О чем вы, папаша? У вашего ребенка дважды была асфиксия, а вы – питание… Ну, недокормили сегодня, завтра докормят…
Ознакомительная версия.
