Его пригласили пройти в палату.
— Думаю, надо назвать малышку Николеттой — в честь моей матери, — начал он.
Кристина посмотрела на него, как на сумасшедшего:
— У моей девочки уже есть имя: принцесса Шарлен-Лиссе.
Жан-Люк не стал спорить. Он разглядывал свою новорожденную дочь, весом в три килограмма с небольшим. Такая малютка, но подвижная, глаза синие, на голове смешной светлый хохолок, брови вопросительно подняты вверх.
— Какая красивая, — выдохнула Кристина. — Даже не верится.
— Совсем как ты. — Жан-Люк склонился над кроватью, поглаживая пальцем крошечный детский кулачок. — Кристина, не сердись, я не смог быть с тобой рядом… Просто я не переношу… ну, всех этих женских дел.
— Жан-Люк! — Кристина смотрела на мужа с нескрываемым презрением. — Надеюсь, отныне ничто не будет напоминать мне о нашем браке, кроме малышки Шарлен. А теперь мне нужно отдохнуть. Я очень устала.
Жан-Люк кивнул и послушно ретировался. Он чувствовал, что его роль сыграна до конца; Беллини возьмут на себя оформление развода и уладят дело с церковью.
Князь Георг и принц Жак стояли плечом к плечу, принимая военный парад. Оркестр играл государственный гимн. В соборе звонили колокола. Только что был дан артиллерийский салют из двадцати залпов.
Торжества были организованы в честь рождения новой принцессы. Князя Генриха переполняли чувства.
— Какие молодцы наши солдаты, — негромко сказал он сыну, глядя на марширующих гвардейцев, — все как на подбор.
— Да, в самом деле. — Жак тоже преисполнился чувством патриотической гордости.
Наряду с династическими знаками отличия, на его парадном мундире теперь красовались четыре медали, которые он заслужил за полтора года службы в морской авиации.
Когда парад закончился, Жак прошел в гардеробную, чтобы снять форму, и столкнулся с принцем Георгом.
— Я собираюсь кое-что обсудить с твоим отцом, — начал Георг, прочистив горло. — Есть определенные замыслы.
— Какие замыслы? — Жак даже прекратил расстегивать мундир.
— Никос Скурос выдвинул блестящие планы развития нашего государства. Страна засверкает как алмаз. Он продумал идею строительства крупных отелей и казино. Это будет способствовать привлечению туристов…
— Отелей и казино? Во множественном числе? Но ведь отец запретил строительство казино иностранцами.
— Никоса Скуроса едва ли можно рассматривать как рядового иностранца. Между прочим, он подал прошение о предоставлении ему гражданства Коста-дель-Мар. Тебе известно, дорогой племянник, что этот человек — большой друг нашей страны. Неужели ты до сих пор не удостоверился, что Скуросу дорога эта земля? Он многое способен для нее сделать.
— Возможно, — сказал Жак.
— Скурос не раз спасал нас от финансового краха. Если бы не он, наше положение было бы весьма плачевным. Его богатства неограниченны. Он готов и впредь помогать нам… если, конечно, мы его не оттолкнем. Тебе бы следовало поговорить об этом с отцом.
— Я подумаю, — неуверенно ответил Жак. Переодевшись, он направился в апартаменты отца, перебирая в уме все, что сказал ему дядюшка.
По непонятной причине он не очень-то доверял Никосу Скуросу, «большому другу» Коста-дель-Мар. В конце концов он решил, что с отцом действительно надо будет поговорить, но лишь для того, чтобы его предостеречь. Жак понимал, что сейчас для таких разговоров не самое подходящее время: мысли отца заняты предстоящим разводом Кристины… Но его сердце сжимала смутная тревога. Он вдруг осознал, что это тревога за судьбу Коста-дель-Мар. Нет, он не собирался брать бразды правления в свои руки, но будущее родной страны было ему небезразлично.
— Восемьсот человек… и все хотят присутствовать при крещении одного-единственного ребенка, — говорила Кристина, добавляя очередную фамилию к списку приглашенных.
— И еще восемьсот тысяч дорого бы дали, чтобы присутствовать на церемонии, — подхватил Никос Скурос, который пришел навестить ее перед отъездом в Грецию. — Всем хочется стать свидетелями такого выдающегося события. Князь Генрих давно мечтал о внуках. Ваша малышка будет — дайте подумать — четвертой по линии престолонаследия.
— Я вполне удовлетворюсь, если она будет просто счастливой, — сказала Кристина.
— Понимаю.
— Просто счастливой, — повторила Кристина.
Принцесса трудно привыкала к своей новой роли. Ее охватывала то кипучая жажда деятельности, то невыразимая нежность, то щемящая тоска. Зачем ребенку такой отец, как Жан-Люк? Сможет ли она сама стать хорошей матерью? Кристина до сих пор не брала на руки грудных детей. Она не ожидала, что ее новорожденная дочь окажется такой крошечной. Конечно, основные заботы возьмут на себя слуги, и в первую очередь Мэри Эбботт, старая няня принцессы.
— Салют из двадцати артиллерийских залпов, — задумчиво продолжала она, — восемьсот гостей… отец ежечасно присылает все новые и новые распоряжения. Получается какой-то аттракцион — и все это ради несмышленой малютки.
Скурос подался вперед, не сводя с нее проницательного взгляда.
— Вам чего-то недостает, ведь это так? — тихо спросил он. — Ваша душа требует другого.
Кристина даже вздрогнула:
— Конечно; все мечтают о большем, правда?
— Вам нужно нечто особенное.
— Не знаю, о чем вы. И да, и нет. Не знаю! У меня, например, никогда не было приключений. Я даже плохо представляю себе, что это такое. Теперь я стала матерью. Эту роль я тоже представляю весьма смутно.
Никки помолчал.
— Если вы мечтаете о приключениях, дорогая Кристина, — скажите только слово. Я к вашим услугам.
Его голос звучал так проникновенно, что у Кристины перехватило дыхание. Этот красивый, хотя и немолодой грек был незаурядной личностью. Но ей приходилось считаться с тем, что она пока еще состоит в браке с другим. К тому же она твердо решила больше не совершать опрометчивых поступков. Однако она не стала перебивать Скуроса, и он, ободренный этим, продолжал:
— Предлагаю вам идти по жизни вместе со мной, Кристина. Вы прекрасно знаете, как я к вам отношусь. Из меня получится хороший муж… и отец. Мы могли бы путешествовать по всему свету, от Тадж-Махала до Гималаев и Сейшельских островов. Куда пожелает ваша душа. Мы будем плавать в коралловых рифах…
— В коралловых рифах? — Кристина рассмеялась звенящим смехом. — Да, это было бы неплохо. Вы просто чудо, Никки. Но я хочу… — она широко развела руки в стороны, — я хочу объять все!
Личный самолет, на борту которого был оборудован рабочий офис, уносил Скуроса в Афины. За компьютером сидела секретарша, подготавливая текст соглашения, по которому одна из оффшорных корпораций Скуроса получала дополнительный участок береговой линии в Коста-дель-Мар.
