Ознакомительная версия.
Яна схватила его за сжатый кулачок, ласково погладила и, дождавшись, когда ребенок доверится и раскроет ладонь, внимательно еще раз осмотрела ранки, убедившись, что в них нет заноз и стекол.
На миг провела по коротким толстым пальчикам — словно обрубыши, с маленькими обгрызанными ногтями. Такие бесполезно даже тянуть и делать гимнастику. Разве что одним пальцем по клавишам тыкать.
— Ну почему ты полез в драку, скажи? Разве нельзя решать вопросы мирным путем? Ведь они тебя чуть… не убили! Толпой! О чем ты думал?
Лешка снова молчал, как партизан. Ревел от обиды, от боли, от того, что щипало все ссадины и болячки. Яне все же пришлось их сначала прижечь и только после смазать заживляюшей мазью. Она старалась легонько подуть, но Лешка каждый раз дергался, как ужалённый.
— Леш, ты обижаешься на меня? Прости. Пожалуйста. Давай поговорим. Расскажи, а? За что тебя избили? Или ты что-то украл?
— Ничего я не крал, — вдруг вскинулся малец, выдернув из Яниных рук свои ладошки. — Я взял только на пять минут, а потом бы отдал.
— Что?! Леш, ты… — Яна сделала глубокий вдох и сосчитала до десяти. — Давай, рассказывай как было.
— А чего рассказывать. Марк сказал, что тем, кто даст ему бабло, то он разрешит пользоваться своим планшетом. Всем давал, а мне нет. Я не знаю, что такое бабло, спросил, он поржал. Потом дразниться начал, что я пес подзаборный. А когда он оставил планшет на зарядке, то я просто хотел зайти в интернет и маме написать, что нахожусь в санатории, чтобы она не переживала. А Юрка увидел и заявил, что Марку все расскажет.
— И что дальше?
— И все. Больше я не трогал. Ни разу. А когда все по очереди заходили в приемник мерить температуру, Юрка с Марком меня отозвали в кусты. И побили-и, сильна-а, — снова залился рыданиями Лешка.
Яна встала, оперлась на стол. Вдох, выдох. Глаза бы на все это не смотрели. Это просто дурдом какой-то! Пробелы в воспитании налицо. Кто же знал, что он без планшета и неделю не вытерпит.
— Леш, давай договоримся. Чтобы это было в первый и последний раз. Чужие вещи брать нельзя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Понимаешь? Вот если бы твой планшет забрали мальчишки? И ты бы потом не смог написать своей маме?
— Я и сейчас не могу, — пробубнил упрямец. — Он уже куда-то подевался.
Кажется сейчас снова будет море слез. Пустырника что ли ему накапать?
— Никуда он не потерялся. Просто разбрасывать не надо, я положила его с твоими раскрасками на полку. Пошли. Зарядим его и напишешь своей маме.
Янку бесило, трясло, еле сдерживалась.
Вытащила планшет, воткнула зарядку, отдала Лешке в руки и ушла в ванную. Долго умывалась холодной водой, пытаясь успокоиться.
Тут уже вместе пустырник надо пить. Стаканами.
70
Воскресенье.
Сегодня репетиции с двумя девочками-старшеклассницами. Живут в разных концах города. Добираться около часа. И можно было бы отказаться или перенести, только это так похоже на страусиную привычку прятать голову в песок.
Как принять то, что ничего не изменится?
Как Лешке сказать про отца?
Как быть?
Таскать его везде с собой, как кутенка? Неизвестно, как он себя будет вести у чужих людей. Даже родственники, если находятся в квартире, то во время репетиции — тише воды, ниже травы. А это — маленький бедовый мальчишка.
А потом, если выходить на работу? Даже не если, а именно выходить…
Обратиться за помощью к родителям претило в принципе. Но можно же позвонить их общим знакомым. Например, Ольге, у которой в последний раз проводился прием. Она, наверное, сможет подсказать или дать контакты Яны нужным людям.
Промучившись еще пару часов в сомнениях, решила не звонить, а написать сообщение с просьбой. Ольга поймёт, она очень чуткая, не станет задавать лишних вопросов. Если нужно помочь, то поможет. Просто направит в нужное русло, где-то шепнет на ушко, даст нужному человеку Янкин номер телефона.
Ответ пришел быстро. Практически сразу. Отрезвил телефонным звонком от матери. Та, без приветствий, сразу загнала Яну в угол.
— Что, побираешься уже? Думала, я не узнаю? У меня везде свои люди, милая. Как же ты докатилась, родная. И гордость не дает признать свою ошибку, да, Янина?
— Здравствуй, мама. Я не понимаю, о чем ты.
— Да о том, что прошел слушок, что Янина Георгиевна, которая Романова, ищет подработку. Нет, это неслыхано! Пощечина мне и отцу! Дочь побирается!
— Мам, прекрати. Я не знаю, кто и что тебе наговорил. Я не побираюсь. Я ищу работу, но временно.
— Что, твою деревенщину наконец-то уволили? Теперь кормить его надо?
— Мам, Саша в больнице. Он… попал в аварию.
— Ну, и чего ты ждёшь? Собирай вещи и возвращайся домой. Тебя там ничто не держит.
— Мама, нет. Спасибо. Давай, все, разговор окончен. Извини.
Яна бросила трубку. Разговор с Анастасией, как всегда, просто на грани. Хорошо, что Лешка в наушниках, смотрит любимый мультик и, кажется, ничего не слышал.
Да что же это такое! Ведь она доверила просьбу хорошему человеку, но Анастасия уже все откуда-то знает, снова вывернула все на изнанку, тут же выставила за правду свою версию.
Тошно, куда податься? Если бы была возможность уехать, Яна бы ни на секунду не осталась здесь, в этом городе. Он, словно болото, засасывал, душил своей серостью, отсутствием возможностей. Но без Сашки она никуда не уедет. Просто потому что здесь у нее все условия, а какое-то заоблачное "ТАМ" пугает своими проблемами. Просто потому, что большую их часть всегда решал Сашка, и Яне это нравилось. Она смотрела на соседских женщин, на их заскорузлую жизнь, и твердо знала, что взвалить на себя всё в семье просто бы не смогла. По причине отсутствия элементарных знаний и опыта. И с Сашкой ей повезло в этом плане, он сам за все брался, делал, устраивал. И у него это получалось легко и просто.
Сейчас, сидя на пустой кровати, Яна вдруг осознала, что может случиться все… Сейчас она вдруг стала понимать, что все ее обиды настолько нелепы, мелочны, несущественны. Окурки в вазе, кожурки на журнальном столике, невымытый бокал с остатками лимона, перевернутые вещи на полке в шкафу. Да даже эти чемпионаты по футболу, которые Сашка смотрел взахлеб, но всегда в наушниках. А то, что Сашка все вторые блюда ел ложкой, и вовсе казалось Яне кощунством. Она себе даже представить его не могла рядом с собой на каком-нибудь приеме, где он даже о предназначении столовых приборов не знал.
Вот эти тысячи придирок, эти недовольства копились в Яне годами, выплескивались ядом, а Сашка? Яна попыталась вспомнить, упрекнул ли он ее хоть раз? За плохо сваренный обед, за пересоленый суп, который она сама же выливала со слезами в унитаз? Или за сожженные новые брюки? Или за то, что забыла отнести показания в ЖЭК, а потом из-за этого чуть не отключили свет в воспитательных целях. В тот день она ходила на маникюр, заболталась с мастером и о такой простой Сашкиной просьбе просто даже не вспомнила. А муж ведь даже ни разу косо не посмотрел, ни слова не сказал, просто сам все вопросы улаживал: договаривался, покупал, помогал готовить, да и все мужские дела по дому делал сразу, не откладывая.
А ведь Яна всему не сразу научилась и этих ее промашек можно тысячи насчитать! Просто она никогда их не считала? Потому что Сашка должен? Любить, уважать, понимать…
Теперь же было мучительно стыдно.
Господи, да пусть он ложкой ест, пусть семечки свои грызет, только пусть выживет!
71
Снова звонок, только теперь в дверь. Настойчивый, непрерывающийся. Так надрывно трезвонил, что Яна подскочила с кровати и опрометью бросилась к входной двери. Открыла не глядя.
Мама.
— Что, даже не пригласишь?
Яна дернулась. В первый раз в их квартире такая важная гостья, до этого ей было не по статусу опуститься до плебейского жилья.
В голове застучало. Зачем она здесь…
И, там же Лешка….
Ознакомительная версия.
