— Я не буду ей врать! — отчетливо слышу голос Тимура.
Последующий звук глухого удара будит окончательно. Не показалось. Там, за тонкой стеной, он с кем-то говорит. Но с кем?
" Наверно, дозвонился до отца", — пробегает мысль и тут же исчезает, поскольку следом раздается его голос.
— Не ври, — сухо отвечает тот, — просто молчи! Иначе весь план полетит к чертям! Этой дурехе хватит ума все испортить!
Отец здесь. И отчего-то это совершенно меня не радует. В его играх принимать участие у меня нет никакого желания.
Аккуратно встаю и приоткрываю дверь. В гостиной все также темно, но чуть дальше, на кухне, горит слабый свет.
Их двое: Тимур и отец. Первый, уткнувшись лбом в стену, продолжает наносить по ней глухие удары кулаком. Второй — с каменным выражением лица, положив одну руку на плечо парню, пытается его успокоить.
— О чем Тимур должен молчать? — вырывается вместо " Привет".
Смотрю на отца и его привычный "покер фэйс". Что должно случиться, чтобы он остановился?
— Вы возвращаетесь домой. Завтра, — буднично отвечает Горский, затем бросает мимолетный взгляд на наручные часы и добавляет:
— Точнее сегодня днем вылет. Билеты уже купил.
— Хорошо. В чем подвох?
— Нет подвоха, дочка.
Слова отца тонут в новом ударе Тимура кулаком о стену. Перевожу взгляд на парня и чувствую, как все внутри сжимается. Ему плохо. Не выдерживаю и подхожу ближе.
— Вы улетаете, а я занимаюсь Мироновым. Такой расклад устраивает? — Горский отпускает Тимура и отходит к окну, уступая мне место рядом с Черниговским.
— Вполне. Только я тебе не верю, — отвечаю отцу и касаюсь щеки Тимура, мысленно умоляя посмотреть на меня. Он обхватывает мою ладонь и я боюсь, что вновь оттолкнет, как несколько часов назад. Но вместо этого одним движением Черниговский притягивает меня к себе и смотрит на Горского.
— При дочери пообещай, что сделаешь именно так! Не иначе! — требует Тимур и потому, насколько напряжена каждая мышца его тела, понимаю, что доверия к отцу у него тоже нет.
— Обещаю, — слишком быстро произносит отец и напряжение никуда не уходит. Мы оба понимаем: Горский врет.
— Как ты планируешь поступить с Мироновым? — поворачиваюсь в руках Тимура лицом к отцу. — Я успею до отъезда подписать бумаги?
— Нет, — отрезает Горский и достает сигарету, судя по всему не первую, поскольку помещение уже пропитано едким запахом табака. — Это не так просто, как вам обоим кажется!
Смотрю, как медленно тлеет в руках отца сигарета, и сожалею, что не курю. Если я не подпишу эти чертовы бумаги, Миронова никто просто так не отпустит. Вывод напрашивается сам собой…
Ощущаю, как руки Тимура все сильнее и сильнее прижимают меня к его горячей груди. Он тоже все понимает. Но не спорит. Из нас троих двое легко перешагнут через Гену. Только не я.
— Без него я не уеду, — шепчу, но уверена и Тимур, и отец меня услышали.
— Сказал, что достану твоего Миронова, значит достану живым и невредимым, — сквозь зубы рычит Горский, как будто не понимает по чьей вине Гена попал в руки Ермолаева. — Разговор окончен.
Отец выбрасывает окурок в окно и, глядя на меня своим бесцветным, холодным и совершенно бесчувственным взглядом добавляет:
— Я Миронову обязан твоей жизнью, Ксюша. Не переживай, с ним все будет нормально!
***
Очередное такси. Мы мчим по городу в сторону аэропорта. В салоне тишина. Горский сидит рядом с водителем и постоянно что-то пишет в телефоне. Впрочем, за последние десять часов за другим занятием я его и не видела.
Мы сидим сзади: я, Тимошка и Тимур. Малыш отдохнул и теперь полон сил. Ему все интересно и совершенно не хочется сидеть спокойно. Он все время что-то балаболит, тыкает пальчиком в окно и, как ни странно, требует внимания Тимура. Постоянно. За эти несколько дней ребенок привязался к нему, как к родному. Я не ревную, нет. Но именно сейчас хочу прижать его к сердцу и не отпускать. Слова Тимура касательно деда слишком свежи в памяти и я боюсь, что план отца провалится, а старик найдет ни один способ забрать мое маленькое сокровище.
Крепче сжимаю ладонь Тимура и он отвечает тем же. Пытается казаться веселым и непринужденным для сына, но я вижу, что волнуется он не меньше, а то и больше меня.
Парковка. Прямо перед нами аэропорт. Горский рассчитывается с таксистом, опять кому-то пишет и выходит из машины. Нам тоже пора. Вылет через час. Сначала в Москву, потом с пересадкой домой.
Поправляю на Тимошке шапку, тянусь за рюкзаком, но Тимур перехватывает мою руку и с силой сжимает ладонь.
— Я не знаю, что задумал твой отец и каких сюрпризов ждать от деда! — говорит, глядя прямо в глаза. От его взгляда неуютно и тревожно. Он что-то знает, о чем не догадываюсь я. — Но, уверен, просто так улететь они нам не дадут. Помни, чтобы не случилось я всегда на твоей стороне. Всегда. Я не предам ни тебя, ни сына. Как бы эти уроды не захотели все вывернуть наизнанку.
Киваю и дергаю руку из крепкого хвата. Его слова меня пугают. Но он не отпускает
— Что происходит, Тимур?
Но в ответ Черниговский лишь мотает головой:
— Я не знаю, Ксюш, не знаю.
Дверь с моей стороны открывается и перед глазами недовольное лицо Горского. Всем своим видом он показывает, что пора поторапливаться. Тимошка тянет к нему руки и дед подхватывает малыша, и выносит из салона. Пытаюсь поспешить за ними: никому не могу даже на минуту доверить сына, но Тимур продолжает удерживать меня за руку.
— Я люблю тебя и Тимошку, не забывай! Прошу!
— Тимур, — рявкаю на него в ответ, вырываюсь и бегу за Горским.
" Нашел время говорить о любви", — ворчу про себя, забирая сына из рук Горского.
Обычный аэропорт. Многолюдно и шумно. Толпы туристов с огромными чемоданами пугающими вереницами выстроились к стойкам регистрации. Рядом то и дело слышится чья-то речь на самых разных языках мира. Мы идем молча. Горский впереди, за ним я с Тимошкой на руках и Тимур, с опаской осматривающий все вокруг. По всему видно, что ждет подвоха от отца или от деда. Но пока все спокойно.
Находим нашу стойку регистрации. Очереди нет. Бизнес-класс имеет свои преимущества. Горский отдает документы миловидной брюнетке в униформе авиакомпании, та мило улыбается и просит подождать буквально минуту.
— Пересадка в Москве, — говорит Горский, обращая на себя внимание Тимура. Оно и понятно, из нас двоих он более собран и готов трезво мыслить. — Буквально пара часов будет в запасе, но, уверен, успеете. Дома вас встретят, Тимур. И прошу, пожалуйста, без глупостей! Надеюсь напоминать, что твой дед шутить не умеет, не надо?
Перевожу взгляд с отца на Черниговского и обратно, слежу за их немым разговором глазами и становится не по себе. Черные против голубых. Ярость против оголенного равнодушия. Они оба что-то скрывают от меня, но я никак не пойму что.
Девушка распечатывает посадочные билеты и протягивает нам.
— Почему два? — тут же взрывается Тимур, а у меня вдоль спины бегут мурашки. — Не хватает билета на Амели Дебуа!
Девушка начинает усиленно что-то искать в компьютере, а Черниговский подходит ближе к Горскому.
— Ты же обещал, сука! Ты дочери своей обещал! Или ты думаешь, я брошу ее здесь? Без нее улечу?
— Простите, но билет на имя Амели Дебуа, отсутствует в системе, — щебечет девушка.
— Ну, — почти орет Тимур на Горского, — дальше что? Для чего этот цирк?
Прижимаю Тимошку к себе крепче, как будто чувствую, что у нас остались вместе последние мгновения. Смотрю на отца, на Тимура, вокруг.
— Папа? — произношу одними губами, столкнувшись с пустым взглядом отца.
— Так надо, дочка, — выдыхает он и переводит взгляд на Тимура. — Сохрани моего внука, Тимур! Понял?
Начинаю понимать, чего добивается отец. Растеряно поглаживаю сына по волосам и непроизвольно мотаю головой:
— Нет! Не отдам! Ни за что! — и пячусь назад.
— Все в порядке? — спрашивает девушка за стойкой, вот только никто не обращает на нее внимания.
