— Нет, между нами отношения закончились, — уверенно сказала я. — Ну, а теперь нам пора прощаться.
Анна наговорила мне на радостях кучу добрых слов и упорхнула, абсолютно счастливая. Я в точно таком же настроении вернулась в Москву. С улыбкой вышла из машины, но тут завибрировал телефон. Это была няня.
— Лана! Лана! Маша пропала! — выпалила она.
Глава 45
Я всегда раньше смеялась над дамочками, которые чрезмерно опекают своё чадо. Трясутся над ним, порой ставя окружающих в неловкое положение. Таких принято называть словом «яжемать», и мне никогда не хотелось превращаться в такую клушу. Но когда я услышала от няни слова «Маша пропала», у меня сердце почти остановилось вместе с дыханием. Замерло всё внутри и стало покрываться ледяной коркой ужаса. Несколько секунд молчала, прежде чем вникнуть в смысл сказанного. Потом задала, наверное, самый глупый вопрос, который спрашивают в такие моменты:
— Как это пропала?
— Я пришла за ней в школу, а мне сказали, что она уехала, — ответила няня.
— Куда уехала? С кем?
— Я не знаю, — прозвучало в ответ, а затем — только рыдания в трубку.
— Где ты сейчас? — спросила я.
— Возле школы.
— Жди, выезжаю.
Наверное, мне после этой безумной поездки по Москве придет с десяток уведомлений о штрафах. Я летела, как угорелая. И да простит меня та женщина, которую случайно обрызгала. Честно, не хотела: просто на такой скорости трудно заметить маленькую лужицу. В неё угодило колесо, и брызги полетели прямо на тротуар. Но мне следовало спешить. Я хотела как можно скорее оказаться в школе, чтобы поднять там переполох.
Няня, наша милая девушка Нина, приехавшая в Москву из Астрахани, этого сделать точно не сможет. Она очень добрая, любит детей, ей всего 22 года. Только окончила тамошний университет (факультет начального педагогического образования, кажется он называется), приехала жить в столицу и поселилась у дальней родственницы. Поскольку работу сразу найти трудно, тем более без опыта, решила устроиться няней. А тут я подвернулась. Предложила ей хорошие условия, как-то сразу доверившись этой симпатичной девушке. И за всё то время, что она помогает мне с Машей, девочка на неё нарадоваться не могла.
А тут вдруг такое.
Я нашла Нину возле школы. Она сидела на скамейке и, положив голову на руки, тихо плакала. Услышав меня, подняла мокрое лицо.
— Слезами тут не поможешь, Нина, — сказала я, хотя у самой на душе кошки скребли, и разреветься хотелось ещё сильнее. — Ты ей звонила?
— Да, конечно. Много раз. Но телефон отключен.
— Я тоже пробовала. Ладно. Пошли к руководству школы.
Няня отправилась за мной. Я взяла её в качестве группы поддержки. Охранник внизу, узнав нас, пропустил к директору. Та внимательно выслушала и отвела нас в комнату, куда сходятся провода от камер видеонаблюдения. Стали смотреть записи. Долго искать не пришлось, поскольку Маша должна была покинуть школу после шестого урока. Он заканчивается ровно в два часа пополудни. Значит, ещё минут пять-десять на сборы: собрать учебные принадлежности, поболтать с подружками, переодеться в гардеробе и выйти во двор.
Точно. Часы на видеозаписи показывали 14.08, когда Нина ткнула пальцем в монитор:
— Вот она!
Я тоже узнала Машу по ярко-оранжевому рюкзаку и одежде: её главным элементом была пухлая куртка цвета кофе с молоком, которую мы купили совсем недавно. Дети, оказывается, в этом возрасте растут просто с неимоверной скоростью. Но родительские заботы — это так классно! Хотя и накладно. Только мне, обладательнице целого состояния, теперь грех жаловаться на дороговизну.
Мы стали внимательно всматриваться в монитор. Вот Маша идет через двор. Выходит за калитку. Там к ней подходит кто-то. Но видно очень плохо: видеокамера простенькая, рассчитана только показывать то, что вблизи, а это на самом краю её поля зрения. Через несколько мгновений Маша и подошедший к ней человек выходят за пределы кадра. Всё. Больше видеозапись нам ничем не поможет. Но я попросила её скопировать мне на флэшку. На всякий случай.
Вышли из здания школы, я подошла к тому месту, где видеокамера запечатлела Машу. Сердце щемило от мысли, кто мог её увезти. Неужели Бельский? Такой подлости я от него совсем не ожидала. Но кому ещё девочка могла понадобиться, если не ему? Ведь фактически она теперь, пока у миллиардера нет собственных детей, — прямая наследница его огромного состояния! Эта мысль мне раньше в голову не приходила, зато теперь сверкнула в голове таким ярким лучом, что даже больно стало. Я зажмурилась.
— Лана, тебе плохо? — всполошилась Нина.
— Нет, просто голова заболела, — я постояла так немного, стало чуточку получше. Тогда сразу вытащила телефон и набрала Бельского. Пришлось несколько минут слушать длинные гудки, прежде чем он ответил.
— Да, я слушаю.
— Какой же вы подлец, Артём Валентинович! — выпалила я. — Я думала, что вы человек слова, и мы обо всем договорились. Но вы… так поступить! Каким мерзавцем нужно быть!..
— Лана, погодите вы меня оскорблять, — прервал Бельский. — Что случилось?
— А то ты не знаешь! — перешла я на более грубый тон, поскольку эмоции буквально переполняли. — Зачем ты украл Машу?!
— Никого я не крал, — холодно ответил миллиардер. — Так, вот что. Приезжай ко мне. Сейчас будем во всем разбираться.
— Хорошо, — сказала я. «Знаю, что врать и выкручиваться будет. Но хотя бы посмотрю ему в бесстыжие глаза!» — подумала так и сказала Нине, чтобы та садилась в мою машину. Девушка безропотно последовала за мной. Вид у неё был потерянный. «Наверняка думает, что это она виновата в пропаже девочки», — пришло в голову. И, пока ехали, я сказала:
— Нина, ты ни в чём не виновата. Хватит себя мучить. Не ты украла Машу.
— Но я могла прийти на десять минут раньше, — всхлипнула няня. — Только не успела, там пробка была на проспекте.
— Повторяю, — сказала я максимально уверенным тоном, на какой только была способна в этот эмоционально сложный момент. — Ты не виновата. И больше не будем об этом, хорошо? Ты мне сильная нужна. Так что перестань плакать, иначе я тоже зареву. Ну, и что это получится? Обезьяна с гранатой и без гранаты в одной машине. Кто увидит — испугается и уедет в ужасе.
Нина хмыкнула и принялась утирать слезы. Что ж, если моё чувство юмора пока не покинуло разум, значит, ещё не всё потеряно.
Мы приехали в офис ООО «ПромСтройИнвест» и сразу отправились в кабинет Бельского. Когда помощники увидели нас, то встали, чтобы спросить, назначено нам или нет. Но я так на них зыркнула, что парни опустили глаза. Видимо, уже знали, что со мной спорить бесполезно. Да и внешний вид, слегка растрепанный, лучше слов доказывал: эта дама настроена весьма решительно.
Миллиардер в кабинете оказался не один. За столом для совещаний сидел высокий широкоплечий мужчина с лицом, очень напомнившим мне актёра Дэниела Крейга, сыгравшего в последних фильмах про Агента 007. Такой же вышколенный, в прекрасно сидящем на крепкой фигуре костюме, с осанкой, выдающей профессионального военного. При нашем появлении он остался недвижим, ни один мускул не дрогнул на лице, только проследил глазами.
Я подошла к столу, небрежно бросила на него сумку, давая понять: мне наплевать на местные правила и прочие условности этикета. У меня украли ребёнка, и я теперь — та самая озверевшая от горя самка, к которой лучше не приставать — порвет на части и не задумается. Не знаю, откуда, но в моей душе появилось острое чувство материнской защиты, которое теперь жаждало отмщения. Судя по взгляду Бельского, он вполне оценил моё состояние и, показав рукой на плечистого мужчину, сказал:
— Познакомьтесь, начальник моей службы безопасности, Александр Васильевич Гришин.
— Здравствуйте, — холодно сказала я.
— Добрый день, — ответил безопасник. Я вспомнила это слово: ещё на прежней работе в редакции мы именовали так людей данной профессии. Разница между ними и охранниками существенная: вторые следят за тем, чтобы кто случайный не прошел или кто-то не утащил чего-нибудь. У первых задачи пошире: например, следить, чтобы корпоративные данные на сторону не утекли. Ну, а в таких крупных компаниях, как у Бельского, главный безопасник занимается ещё и обеспечением физической охраны первого лица.
