Тело Бетани слегка блестело от пота, придавая ей вид сияющей богини. Это потрясло его. Настолько сильно, что он чуть не набросился на нее, как умирающий с голоду человек, не надев защиту. Ее пальцы танцевали по передней части его бедер, ее дыхание все еще было прерывистым, она смотрела на него ошеломленными глазами.
— Уэс, — пробормотала она, двигаясь, как искушение. — Возьми меня сильно. Возьми меня грязно.
Слава Богу, он надел презерватив, когда она напомнила об этом, потому что он был вполне уверен, что вошел бы голым. Как бы то ни было, он опустился на Бетани со скоростью звука, вцепился зубами в ее шею и впервые вошел в нее с жестоким напором.
В последнюю секунду он поймал ее крик левой ладонью, но это было его последнее разумное действие. Животный инстинкт взял верх, и он был весь в чувствах, весь в настойчивости. Жесткая хватка ее киски заставила его поблагодарить за презерватив, потому что без него он бы немедленно кончил. Она была скользкой, горячей и пульсировала вокруг него, заставляя его яйца наполняться невыносимым давлением. Лучшая в его жизни. Лучшая в следующей жизни и в той, что будет после нее, а он еще даже не трахнул ее как следует.
Пора это исправить.
Ногти Бетани вонзились в его задницу, заставляя его двигаться. Яростно.
— Хорошо, что в этом доме толстые стены, — прошептал он ей в рот, толкаясь-толкаясь-толкаясь своим членом в нее. — Ты маленькая крикунья, детка?
— Нет, — выдохнула она.
Он положил ее ноги себе на плечи и сильно надавил.
— Теперь это так. — Господи. То, как она подходила ему, было преступно. Он продолжал жестко входить в нее, ища свободное место, чтобы заполнить ее всем своим членом, но его не было. Это не помешало ему сложить ее пополам, пытаясь найти это — и вот. Там. Теперь она вбирала в себя его всего, такая влажная, гостеприимная и уютная.
— Такое чувство, что я ждал всю свою жизнь, чтобы испортить эту киску, детка, — хрипло прохрипел он ей в шею. — Ты даже не представляешь. Знал, что это будет мое.
— Так и есть. — Их рты столкнулись в серии жестких, стонущих поцелуев. — Это твое. Я тоже чувствую себя твоей.
— Да. Боже мой, да.
Чувство собственничества заставило его сжимать зубы на пульсе у нее на шее, заставило его опустить ее ноги обратно и раздвинуть их на матрасе, его нижняя часть тела двигалась, его рот был везде, куда он мог дотянуться. Поглаживая ее шею, посасывая ее соски, ее рот.
— Что это было за дерьмо, о котором ты раньше беспокоилась? — Он лизнул дорожку между ее подпрыгивающими сиськами. — Парень присутствует во время секса? Черт возьми, да, это так. Как и ты. Твое присутствие вызывает у меня желание съесть тебя живьем.
Когда он повторил слова, которые она сказала ему на свадьбе, ее глаза вспыхнули, и он увидел в них любовь. Он увидел это, черт возьми, и намотал его на свою грудь, сплетя его с любовью, которую он испытывал к ней. Удивительное открытие этого сделало его слабым на долю секунды, и Бетани использовала это в своих интересах, перевернув его на спину, не разрывая их связь.
— Ты действительно слушаешь, когда я говорю, — сказала она с придыханием. — Теперь у тебя неприятности.
Он приподнял бедра и с благоговением наблюдал, как Бетани снимает с себя платье, открывая ему вид. Бетани Касл, красиво обнаженная, сидит на его члене. Не говоря уже о том, что смотрела на него так, как будто он был очень хорошим мальчиком. Кто-то там, на небесах, любил его.
— Я не возражаю против такого рода неприятностей. — Он перекатился на поясницу, покачивая ее вверх и назад. — Прокатись на нем, дорогая. Заставь нас кончить.
Используя его плечи для равновесия, она скользила своей киской вверх и вниз по его стволу, проверяя давление, раз, два, о… черт. А потом она упала ему на грудь и начала двигать бедрами, усиливая это последнее давление в основании его позвоночника.
— Ах, Господи. Я недолго пробуду в этом мире. — Он хлопнул ладонями по ее ягодицам и грубо поддержал ее движения. — Не останавливайся. Не останавливайся.
Бетани, всегда отличница, сделала то, что он видел только в порно. Она обхватила его колени ступнями и работала с ним, как на гребаной пружине, и он не мог продержаться дольше десяти секунд. Не с ее открытым от удовольствия ртом, трясущимися грудями и возбужденной киской вокруг него, как будто она собиралась снова кончить.
Вот так она и поступила, ее ногти царапали его грудь, ее тело опускалось вниз, чтобы тереться и прокладывать свой путь через ее кульминацию. Это было слишком — видеть, как она выходит за пределы своей головы и берет. Берет у него.
Он мчался по небу, хотя слепыми глазами не мог видеть ничего из того, что его окружало. Только знал, что он был окутан бесконечными просторами, и его тело было рабом облегчения. Бля. Черт. Боже. Он кончил и, казалось, это продолжалось вечно, разрывая его мышцы и горло. Это он рычал, как зверь?
ДА. И это была Бетани, прерывисто стонущая ему в шею, ее потное тело, истощенное на нем. Он снова вернулся на землю, но каким-то образом все еще находился и на небесах. Потому что она была там.
Они лежали так долгие минуты, их дыхание и сердцебиение синхронизировались, тела меняли форму, приспосабливаясь друг к другу. Наконец, ответственность постучала, и Уэс уложил Бетани на бок, поцеловав ее в плечо, прежде чем избавиться от презерватива.
Мгновение спустя он вернулся в спальню, чтобы присоединиться к Бетани, удивляясь, как быстро она вернулась в свою голову, и уже горя желанием помочь ей выползти обратно.
Она лежала на боку, наблюдая за ним широко раскрытыми, немигающими глазами.
— Привет.
Уэс лег в постель, притянул женщину к своей груди и крепко поцеловал ее в лоб.
— Привет. Ты была невероятна. Я разоренный человек. Я никогда в своей чертовой жизни не кончал так сильно. И мы можем вернуться к переосмыслению всего утром.
Ее напряжение сохранялось еще шесть секунд, затем она завернулась в Уэса, как будто он был ее любимым одеялом, и замерла.
Боясь разрушить совершенство момента, ночи, он прошептал:
— Я люблю тебя, — в темноту.
Глава двадцать первая
Впервые в своей взрослой жизни Бетани проснулась от звука детского голоса. Сначала он был далеким, каким-то приглушенным, а потом стал очень громким и прямо ей в ухо.
— Эльза! — завизжал ребенок. — Дядя Уэс, у тебя была ночевка?
О Боже.
О Боже.
Глаза Бетани распахнулись, определяя по лучам солнечного света рисующих на стене, что прошло уже много времени после ее обычного пробуждения в шесть утра, Утренняя йога: пропущено. Прошлой ночью она заснула в постели Уэса. Нет, подожди. Что это было? Рука, лежащая на ее бедре. Ее обнаженное бедро? Эти кончики пальцев были в опасной близости от Земли Обетованной, а в комнате был ребенок. Его племянница. Как они собирались объяснить ей это? Как она собиралась объяснить это самой себе?
Уэс издал дымный смешок ей на ухо, и внезапно облако воронки внутри нее распалось. Она позволила себе почувствовать фланелевые простыни — такой мужской выбор — на своей коже. Она позволила себе насладиться тем, как его грудь, защищающе, прижималась к ее спине, и волной удовольствия, которая прошла вверх по ее позвоночнику, когда кончики его пальцев коснулись ее живота. Один за другим ее мышцы расслабились, а пульс замедлился.
— Прежде чем ты повернешься, — прошептал он ей на ухо, — мне плевать на твою размазанную тушь и утреннее дыхание.
Улыбка только начала изгибаться на ее губах, когда Лаура потребовала признать ее присутствие, подпрыгнув на краю кровати.
— Дядя Уэс, можно нам завести кошку? У Меган и Даниэль две кошки, а у нас ни одной. Что мы делаем сегодня? Что ты делал на вечеринке с ночевкой?
Тело Уэса вибрировало рядом с телом Бетани, его низкий, скрипучий утренний смех мгновенно стал одной из ее любимых черт в нем. То, о чем она никогда бы не узнала, если бы не совершила шаг.
