— …Алика, дорогая, вы слышите меня? — прерывает поток моих мыслей Игорь Петрович. В этот раз его голос звучит твёрже, звонче и ему удается до меня достучаться. — Понимаю, вам тяжело сейчас, но вам нельзя нервничать! Это может плохо сказаться на ребенке.
Он обнимает меня за трясущиеся плечи, а медсестра делает укол. Становится легче. Колючий ком немного отпускает и растекается тепло по всему телу.
— На каком ребенке? — смотрю на них непонимающе и хлопаю красными от слёз глазами.
— Как это на каком? — не менее удивленно спрашивает Игорь Петрович, — я только что вам рассказал.
— Я прослушала, — мозг отказывался воспринимать информацию, и я всё пропустила.
— Понимаю… у вас сейчас стресс, но это та хорошая новость, которую я вам обещал. Вы беременны. Восемь недель и всё протекает хорошо.
— Как? Беременна? — я почти подскакиваю на кровати. Эта новость застаёт меня врасплох.
— Дорогая, — обнимает меня доктор, — не нужно плакать. В жизни всё бывает, и я вас прекрасно понимаю. Вы потеряли любимого человека, но частичка его теперь с вами.
Я сижу на больничной койке и смотрю в окно: расцвела сирень, солнце пускает игривые лучики на лица людей, ароматный весенний воздух входит в палату, но мне всё равно. Горячие слёзы обжигают щёки. Где-то далеко осталась наша снежная зима, где мы были счастливы. Твоя улыбка и удивленный взгляд. Наши встречи и твои тёплые слова. Горячие объятья и нежные прикосновения. Моя боль и сдержанные слёзы. Обида и прощенье. Слова, которым нельзя верить, но очень хочется. Такие чужие и совсем родные. Твой запах. Я ловлю его на ветру. Ты не такой как все. Ты другой. Особенный.
Мы бежали по заснеженным холодным улицам, пили шампанское из горла и мечтали. Андрей в тот вечер рассказал о том, что хочет мальчика, что будет учить его боевому искусству и он будет самым смелым. С глазами цвета океана как у папы и темными волосами как у мамы. Я тогда смеялась, считая, что он слишком пьян и несет всё, что не попадя.
И сейчас я жду нашего ребенка, но судьба распорядилась так, что отняла у меня Андрея. Она всегда отбирала его у меня, подставляла препятствия, говорила, что он не мой и никогда не будет моим. Она смеялась надо мной, но я её не слушала и шла к нему. Хотела быть с ним, засыпать и просыпаться вместе. Но сейчас судьба забрала его навсегда. Остались лишь воспоминания, тёплые и трогательные. И малыш, который всегда будет напоминать мне о нём.
Это была история о нас. Наша история. Не идеальная, как хотелось бы, но… я любила, горела, взлетала. Я жила. А что будет сейчас, я не знаю.
Глава 26.
Тишина давила на уши. Яркий больничный свет ослеплял глаза. Монотонное тиканье часов успокаивало, а иначе можно было бы сойти с ума от бушующих мыслей в голове. Я была ещё слишком слаба, чтобы вставать и большую часть времени проводила прикованная к кровати. И это было самое ужасное: не отвлечься, не убежать, не скрыться от себя и своих мыслей. Тоска разъедала меня изнутри, я не знала, как буду жить дальше и на что. Единственная работа, которая приносила доход, накрылась — теперь я беременна и одна. На что жить? На что содержать ребенка? Вернуться на обычный массаж? Да, первое время может и получится, но потом? Что потом? С животом не смогу особо работать, декретные очень маленькие и мне точно не хватит, с учётом того, что нужно будет снимать жилье.
Когда я жила с Андреем, то успела позабыть обо всех этих земных трудностях. Я жила у него, мечтала, упивалась им и не думала, что будет потом, не строила какие-то серьёзные планы, потому что никогда бы не подумала, что его так быстро не станет. От этих мыслей становилось только хуже.
Пытаюсь отвлечься и достаю из сумочки книгу, которую на днях принесла Полина. Бегаю глазами по строчкам, но они сливаются в одно единое, теряют смысл и плывут перед глазами от нахлынувших слез. Тут же её закрываю. Все это бессмысленно. Отвлекаться, пытаться забыть. Нужно просто пережить и всё пройдет. Всё проходит и это пройдет. Я снова себя утешаю, а как иначе тогда пережить такое горе и не сойти с ума? В дверь тихо постучали.
— Да, войдите, — равнодушно отвечаю я. Видеть кого-то, а тем более слышать утешения, не хочется. Дверь открывается и входит Толя. Выражение лица озабоченное, он мнётся в дверях и молчит.
— Ты снова здесь? — устало спрашиваю я, — зачем?
Он подходит ближе, кладёт пакет с фруктами на прикроватную тумбочку и присаживается рядом.
— Привет, Алика, — тихо здоровается он, — вот тут фрукты, тебе как раз сейчас необходимы витамины. Я беспокоюсь, вот и пришёл проведать тебя. Ты же мне не чужой человек, в конце концов.
— Знаю, но я не хочу. Не хочу вообще никого видеть.
— Алика, так нельзя. Мы поможем тебе. Я, Полина. Ведь у тебя больше никого здесь нет. Жизнь продолжается, понимаешь?
— Не для меня, — поднимаю на него красные от слёз глаза. Я не спала всю ночь, не знаю, как вообще до сих пор держусь, — не хочу понимать и принимать это.
— Перестань, — он берет мои холодные руки в свои. Молчит и смотрит в окно. Высоко на небе летит самолёт, мохнатые тучи плывут, подгоняемые ветром. Слова Толи звучат тихо, успокаивающе, но мне не хочется их слышать. Мне слишком плохо, и я хочу побыть в одиночестве. — Я хотел с тобой поговорить о том случае, — продолжает неуверенно он, — Бузаев и тот другой Каратист, они в тюрьме.
— Как? Уже? — его слова меня одергивают, и я приподнимаюсь.
— Да, у меня получилось разрулить быстро эту ситуацию.
— Обычно это долгий процесс, суд и все дела. Как у тебя так получилось и без моего присутствия в качестве свидетеля?
— Да, знаю, но я же юрист, ты забыла? Потеребил кого надо по своим каналам, чтобы ускорили процесс. Тебе Андрей рассказывал для чего нужно было всё это?
— Да, конечно.
— Ты достала то, что он хотел?
— Если ты о флешке и о компромате на Бузаева, то да.
— Можешь дать мне эту флешку? Я закончу то, что он начал. Андрей мне рассказывал, что у него были крупные неприятности, просил о помощи, но я отказался. Не хотел ввязываться в эти грязные игры. И потом, ты была моей любимой девушкой, а он забрал у меня тебя, хоть и знал, что ты мне очень дорога и я люблю тебя, но ему было всё равно. Он всегда так поступал, когда ему было что-то нужно — он просто брал это. И неважно кто это: брат, сват, друг или враг, — Толя отвернулся в сторону окна и глубоко вздохнул. В его выразительные тёмные глаза заглянуло солнце, и они приобрели мягкий ореховый оттенок.
— Он делал так и в бизнесе, но Бузай оказался слишком опасным конкурентом, который был готов на всё, ради огромных денег. Геннадий Бузаев затеял этот план с тобой и следил за вами на протяжении нескольких месяцев, чтобы быть уверенным наверняка, что игра стоит свеч и Андрей приедет за тобой. Я отговаривал Андрея, говорил, что Бузай не так прост, как кажется, но он никогда никого не слушал. И чем это закончилось? Он подверг тебя опасности. Ты чудом осталась жива, понимаешь? Не представляешь, что мы пережили в эти дни, когда ты была в коме. Шансов было практически никаких, но, как знаешь, надежда умирает последней и вот ты здесь, и я очень счастлив, — Толя сжал мои руки посильнее. Он нежно улыбался, но глаза были печальными.
Я слушала Толю и словно открывала для себя другого Андрея. Получается, что я его совсем не знала. Всегда чувствовала, что играю с огнём, но игнорировала это ощущение, не прислушивалась к нему. Он был не таким, как все. Но я рисковала и была с ним, соглашалась на его безумные идеи, считая, что это неважно, ведь любовь превыше всего. Но чья любовь? Моя? Или всё же там была и его? Я хотела бы в это верить.
— Вот возьми, делай, что хочешь. Знаю, сможешь закончить это дело. Только вот зачем? — достаю из каблука своей обуви ту самую флешку и протягиваю Толе.
— Как зачем, Алика? — удивлённо вскидывает брови он, — Ты, как мать его ребенка станешь владелицей его бизнеса. Я разберусь со всей этой заварухой, что он затеял и переведу весь бизнес на твоё имя. Сотрудники есть, работа кипит, деньги капают. Ты с малышом ни в чём не будешь нуждаться. А если хочешь работать, то даже не думай возвращаться в массаж, тебе оно не надо. Ты можешь руководить массажным салоном, документация и все дела, обучим, не волнуйся.
