той, что когда-то понарошку назвалась его женой.
Но вместо моста из тумана и воспоминаний были прогнившие деревянные сходни для стирки белья. И этим грязным бельем она собиралась трясти перед собравшимися в надежде вызвать к себе жалость и закрепиться в роли жертвы. А вместо таинственной незнакомки предстало бледное нечто с морщинистой кожей, усыпанной пепельной перхотью звезд: стонет и пьет недовольная рожа, жалко скребется в затылке прохожий бледным потомком докуренных грез, как пели «ДДТ».
— Гражданка жена, — обратился к ней Фомин, нарочито подчеркивая отсутствие между ними каких бы то ни было дружеских отношений. — А у вас не осталось фотографий с нашей свадьбы?
— Ты же знаешь, Максим, — ответила Инга, — что мы не стали отмечать свадьбу.
— И что — прямо-таки ни одной фотки?
— Моя вина, — признала женщина. — До сих пор жалею. Но тогда все это казалось неважным…
— А свидетели-то хоть были? — ехидно спросил Фомин, прекрасно зная ответ на вопрос.
— Жестоко, Максим, — отреагировала Инга очередной заготовленной репликой. — Раньше ты не был таким. Ведь прекрасно знаешь, что моя подруга, которая была свидетелем на церемонии, умерла и не может подтвердить факт нашей регистрации.
О как. Это она ловко вывернула. Приплела мифическую подругу, которая может жить и здравствовать, хотя это легко проверить. А фотосъемка — дело сугубо добровольное, заставить никто не может. Ну, не сохранилось фоток, что тут сказать…
— То есть я правильно понимаю? — вмешался адвокат. — Свидетели регистрации вашего брака не могут подтвердить свое присутствие на церемонии? — Вы меня в чем-то подозреваете? — взвилась ответчица. — Если коротко — во всем, — отреагировал Фомин. — Максим Сергеевич, — осадил его Беликов с хитрой улыбкой. — Человек волнуется, давайте выбирать иные формулировки.
Как скажешь, Константин Игоревич, как скажешь. Старый законник, кажется, нашел, во что вонзить отточенные бесчисленными исками и протоколами зубы, и теперь жадно облизывался, как вампир от мира юриспруденции, предвкушая свежую кровь молодого коллеги. — А чего мне волноваться, — откликнулась Инга. — Я в своем праве. — Безусловно, — успокоил ее адвокат. — Но мой клиент хотел бы увидеть правоустанавливающие документы.
— Я передала все документы своему юристу, — ответила она и кивнула на молодого, который молча наблюдал развитие событий, оставив попытки принимать участие в диалоге. — И мы с ними ознакомились, — продолжил Беликов. — Но для полноты картины нам не хватает, так сказать, доказательной базы. — У меня есть все доказательства, — нахохлилась женщина, бросая негодующие взгляды на консультанта и победно доставая из лежавшей на столе папки развернутый паспорт с печатью о браке.
Ну, мать, такую хрень тебе в любом переходе нарисуют — хоть десять на каждую страницу. И покруче вещи подделывали. Когда Фомин по молодости лет только перебрался в другой город, ему внезапно потребовалась временная регистрация, так районная паспортистка не моргнув глазом нарисовала ему справку, оценив возможные служебные риски в номинал купюры того же цвета, что и печать на бумажке.
— Мы в этом не сомневаемся, — все тем же успокаивающим тоном продолжал адвокат, даже не взглянув на протянутый документ. — Но для суда этого будет недостаточно.
— А зачем судиться? — подал голос молодой. — Моя клиентка согласна на мировое соглашение. — И о какой же сумме идет речь? — поинтересовался наблюдавший эту словесную перепалку Фомин.
— Учитывая, что в период нахождения в браке вами, Максим Сергеевич, — консультант начал зачитывать распечатанные заявления, — были приобретены: двухкомнатная квартира площадью восемьдесят девять квадратных метров в качестве жилого помещения, четыре квартиры общей площадью двести шестьдесят один квадратный метр и цокольный этаж, купленные по договору приватизации и в дальнейшем переведенные в нежилые помещения с целью коммерческой деятельности, два автомобиля бизнес-класса, рыночная стоимость которых на момент покупки превышала один и полтора миллиона рублей соответственно, а также осуществлялась предпринимательская деятельность, доходы от которой обязаны учитываться в случае бракоразводных процессов, заявительница Павлова Инга Витальевна вправе претендовать на половину перечисленного совместно нажитого имущества.
Ух ты, даже не запыхался. Весь список огласил на одном дыхании. Упустил лишь то, что совместно нажитым считается имущество, приобретенное супругами за время нахождения в официальном браке. А если один из супругов утверждает, что не было никакого брака, а вторая сторона не может доказать обратное и только размахивает паспортом с липовым штампом и не менее подозрительными свидетельствами?
А насчет двух машин она неправа, устаревшие сведения. В последний раз Фомин менял тачку четыре года назад, аккурат на восьмое марта. Специально не подгадывал, просто совпало. Еще удивился тогда, что гайцы не ушли на праздники и удалось быстро переоформить автомобиль на нового владельца. Не сказать, что транспорт был премиального класса, но после десятигодовалой иксэшной «тройки» с дважды реанимированной подвеской и донорским карбюратором в первые дни ощущения были как от бизнес-джета.
Интереснее было, откуда у этой жучки такая осведомленность о его доходах и расходах. Инфа о недвижимости — не секрет, есть открытые реестры. Налоговые декларации — там же, по соседству. Он давно уже не играет с государством в азартные игры, и вся подаваемая отчетность плюс-минус соответствует действительности. Как говаривал один товарищ, эмигрировавший на землю обетованную, «я почти честный человек».
— Однако, — продолжил консультант, — вы можете договориться, принять компромиссное решение, которое устроит обе стороны, и заключить мировое соглашение.
— Сколько? — коротко спросил Фомин.
— Моя клиентка готова согласиться на двадцать пять процентов от общей суммы названных активов.
Ах ты, чебурашка номинальная. Его клиентка готова…
А морда с пепельной перхотью у клиентки не треснет? Четверть сотки процентов — это без малого десять лямов без учета средств в обороте.
— А чего не сто? — раздраженно спросил Фомин, обращаясь к Инге.
— Максим, — снова одернул его Константин Игоревич. — Мы будем решать подобные вопросы в установленном порядке.
Спустя еще примерно пятнадцать минут безосновательных обвинений и настолько же неаргументированных претензий мужчины покинули кабинет юриста, вышли на крыльцо и синхронно закурили.
— Она сказала важную вещь, — задумчиво произнес адвокат, выпуская струю дыма.
— Какую? — уточнил Фомин.
— Свидетели не могут подтвердить свое присутствие на церемонии бракосочетания.
— Нам это поможет?
— Определенно. Скажу тебе больше — в целом я доволен итогами встречи.
Входная дверь распахнулась, из нее вышла Павлова, метнула на куривших презрительный взгляд и решительно прошла мимо.
— Инга Витальевна, — окликнул ее Фомин. —
