в каменные шарики.
Я принадлежу ему, я его вещь, и он владеет мной как хозяин, который может сделать что ему захочется. Я пытаюсь противиться этому, но чувствую желание и голод моего зверя, голод, который невозможно утолить, и сдаюсь.
Халат падает к ногам, Роб поднимает меня на руки и переносит на обеденный стол. Я лежу на тёплой деревянной поверхности и думаю, что сегодня главный деликатес – это я. Я главное блюдо и жертва на этом пиршестве.
Роб садится на стул передо мной и раздвигает мои согнутые в коленях ноги. Он не притрагивается ко мне, а только смотрит, и от этого моё желание, разливающееся по телу, плещет через край.
Я полностью открыта, я перед ним, как на ладони, и он рассматривает меня. Он настолько близко, что видит абсолютно всё. Жажда моего зверя растёт, но Роб не прикасается ко мне. Я наполняюсь сладостью и мне очень хочется, чтобы он скорее начал меня ласкать.
Теряя терпение, я извиваюсь, выпрашивая поцелуй, или хотя бы прикосновение. Наконец, он легко касается внутренней стороны бедра. От этого мимолётного касания я дёргаюсь и резко выдыхаю.
Роб проводит по бедру ногтями, слегка царапая. Всё тело вмиг покрывается гусиной кожей, а он придвигает меня ближе и проводит пальцами по влажным волоскам.
Меня начинает колотить, и он впивается в меня губами и его язык раздвигая складки моей плоти, проникает внутрь. Тело взрывается и я не могу разобрать чувств, что обрушиваются на меня.
Мой зверь требует немедленного насыщения, но Роб никуда не торопится и рисует языком ленивые круги вокруг заветной точки. Он двигается медленно как гурман, смакуя каждую нотку вкуса и каждый оттенок аромата.
Но я понимаю, что и он не может бесконечно сохранять хладнокровие. Я чувствую его растущее нетерпение и жду, когда он набросится на угощение. Я не ошибаюсь. Он не может больше ждать и я тоже. Роб притягивает меня на самый край стола, быстрым движением расстёгивает брюки и сразу врывается в меня.
Ох! Каждый раз мне заново приходится привыкать к тому, какой он огромный!
Я кричу и сжимаюсь, как пружина, а Роб кладёт мои ноги себе на плечи и трахает меня так, будто мы делаем это в последний раз.
Ну и пусть, думаю я, даже если это моя казнь, она будет прекрасной. Я чувствую себя совершенно особенно, и не важно, страх ли тому виной или то, что мы настолько идеально подходим друг другу.
Роб тянет меня за руки, поднимает и усаживает на краю стола. Его лицо оказывается прямо перед моим.
Он целует меня и я впиваюсь в его губу зубами и не отпускаю, даже когда чувствую вкус его крови. Я готова, я готова ко всему. Он чуть сжимает мою шею, но у меня больше нет страха. Я чувствую лишь животный огонь и желание кончить. Я как самка богомола, сама готова сожрать Роба, но в этом только его вина. Это он разбудил во мне первобытную страсть.
Я прижимаю его ногами так сильно, что мышцы от напряжения становятся каменными. Роб чувствует моё состояние и это его ещё больше возбуждает. Он двигается всё быстрее, а я сильнее вжимаю его в себя.
Мы несёмся на запредельной космической скорости, преодолевая миллиарды световых лет, ко вспышке, от которой, возможно, родится новая вселенная или погибнет старая.
Я кончаю так мощно и дико, что теряю разум. Мои ногти впиваются в спину Роба и оставляют на ней длинные кровавые борозды. Я бьюсь в конвульсиях, как безумная, удивляясь, что до сих пор ещё жива.
Я долго лежу на столе, чувствуя тяжесть и бессилие. Когда же силы начинают возвращаться, я быстро и по-деловому одеваюсь и вызываю такси.
– Что ты делаешь? – голос Роба не предвещает ничего хорошего.
36. Такое чувство, что нас больше нет
Я уже одета, но перед тем как выйти, перед тем как оставить этот ставший зловещим дом, я захожу в ванную, нахожу чуть сдвинутую плитку и открываю тайник. Я беру свой старый телефон и бросаю в сумку. Роб за мной не идёт, он знает что я делаю, не может не знать.
Всё. Вот теперь я готова. Не знаю к чему это приведёт, но ясно и определённо я понимаю, что прямо сейчас в эту минуту я должна выйти за порог этого дома.
– Алиса, тебе незачем уходить. Твой дом здесь, – раздаётся за моей спиной, когда я подхожу к двери.
Я сжимаюсь в комок, представляя, что Роб попытается меня задержать, но он даже не подходит ко мне. Я открываю дверь и выхожу на лестницу. Я не использую лифт, а иду пешком. Быстро сбегаю по лестнице, здороваюсь с портье и выпархиваю из здания. На улице меня уже ждёт такси.
Пока я еду, мне кажется будто я обрела свободу, но когда я вхожу в свою квартиру, у меня возникает чувство, что я попала в замшелый тёмный склеп, а жизнь полная красок и любви, которая была здесь совсем недавно, исчезла.
Я не понимаю, почему так тяжело на сердце, и я не знаю что мне делать, не знаю что со мной, куда мне себя пристроить и чем занять. Вырвавшись из дома Роба я не чувствую облегчение, а только ноющую, тянущую боль в груди, в самом сердце.
И чего я так испугалась? Я не могу ответить. В этом страхе нет ничего рационального. Если попытаться объяснить его словами, то окажется, что бояться нечего и страх этот совершенно беспочвенен, но как от него избавиться, я не знаю.
Мне кажется, останься я с Робом, и уже никогда моя жизнь не будет принадлежать мне. Так ли это плохо я не знаю, но это меня пугает, так же как и то, что сделал с Кузьмищевым. Меня пугает то, что он сделал со всеми кто находится вокруг меня.
Но сейчас, когда я совершенно одна стою в этой пустой и, по сути, чужой мне квартире, в которой все лучшие воспоминания связаны именно с Робом и даже ещё ощущается его запах, мне становится одиноко и тоскливо.
Как сомнамбула, как неприкаянный зомби шатаюсь я по своей квартире, не находя ни дела, ни утешения. Я пытаюсь забыться сном, но он не идёт, а от подушки пахнет Робом.
* * *
Работа меня не отвлекает и весь день я провожу в таком же состоянии как и вчерашний вечер. Просто
