class="p1">Успокоить удаётся с трудом. Соглашаюсь завтра поехать к Михайловой, на всё киваю головой и прошу небеса поскорее прислать нам Павла. Уж он-то наверняка сможет угомонить моего паникёра.
Честно говоря, я и сама переживаю. Если бы не кесарево сечение в прошлый раз, то сейчас бы плясала от счастья. Но рубец…
Сергея отрезвляет звонок, уведомляющий о приезде Доценко. Он стыдится показать при друге свою слабость и нервозность, и сейчас это именно то, что нужно. Всего несколько слов врача придают нам с мужем уверенность, что ничего критичного не случилось…
Мужчины закрываются на кухне обсуждать то ли дела, то ли что-то личное, а я отправляюсь спать… Мне так много нужно обдумать, а ещё лучше – увидеть во сне.
Утром узнаю сбивающую с ног новость: у Павла нашёлся сын, которому почти семь лет. Вчера вечером, оглушённая собственными волнениями и паникой мужа, я не заметила, насколько он сам разболтан.
- Сколько Наде лет? – спрашивает Доценко за завтраком, наблюдая, как малышка уплетает кашу.
- Три с половиной, скоро четыре, – поправляю дочери хвостики, пока она показывает Павлу ручку с оттопыренными тремя пальчиками.
- А моему Ивану – почти семь… Ты только вдумайся! Он почти в два раза старше Нади, а я не знал, что он у меня есть.
- Страшно, – это моя самая искренняя эмоция.
Трудно представить себе, что он чувствует… Я бы, наверное, сошла с ума. Вся моя жизнь последних четырёх лет крутится вокруг детей. А тут – целых семь лет! Жаль его неимоверно.
И мальчика его жаль, ведь ребёнок все эти годы провёл без отца при живом папе.
- Я не понимаю, до сих пор не понимаю, как так получилось… Почему? Я знаю, что у Лизы не было злого умысла, просто какое-то чудовищное стечение обстоятельств… Я сглупил. Она вспылила. Развод – на пустом месте. Зачем? Куда мы спешили? Почему не поговорили, не разобрались, не попытались сохранить семью? Я просто вычеркнул её из жизни и начал всё с чистого листа… Но не должен был этого делать.
Он растерян. И у меня нет ни одной идеи, как ему помочь. Люди порой платят слишком дорого за неумение слушать и слышать друг друга…
Сергей форсирует ремонт в нашем доме. Я продумала всё – и в оформлении, и в мебели, и в разных мелочах, обеспечивающих идеальный комфорт жителям дома и безопасность детям.
Наконец мы переезжаем. Думала ли я когда-нибудь, что буду жить в собственном особняке с садом и клумбами? Мы мечтали об этом с Сашей, но в очень отдалённой перспективе, которая выглядела, скорее, как нечто фантастическое, чем реальное.
Свекор гуляет с детьми во дворе, а я кручусь на кухне, то и дело бросая взгляд на цветущие деревья. Вишни напоминают белые облака, а яблони постепенно покрываются нежным розовым цветом. Красота! Сергей осенью нанял специалиста, который привёл сад в порядок: что-то спилил, что-то обрезал, что-то посадил и пообещал, что летом нас ждёт хороший урожай.
Через год под окном будет стоять ещё одна коляска, в которой будет спать наш с Сергеем сын или дочь. А Мирослав Данилович будет отгонять от неё малышню.
Судя по шуму, доносящемуся с улицы, приехал Сергей. Он проходит в дом не сразу, сначала здоровается с детьми и выслушивает все их новости. Шурик ещё не разговаривает: мальчики по своей природе не болтливы и не торопятся овладевать ораторским мастерством. Но у них с Сергеем – свой волшебный способ обмена информацией, на уровне интуиции или даже чтения мыслей.
Ими невозможно не любоваться. Я давно заметила, что большие, сильные и жёсткие мужчины становятся мягкими и пушистыми котятами рядом со своим потомством. Малыши беззастенчиво вьют верёвки из суровых властных пап. Даже самые хмурые улыбаются, наблюдая за своими наследниками, гордо и уверенно делающими первые шаги.
Слежу за ними из окна и терпеливо жду, когда наступит моя очередь и муж появится в кухне. Наша встреча – всегда взрыв эмоций, будто мы не виделись целую вечность.
- Как мой малыш поживает? – слышу раньше, чем вижу любимого в дверном проёме.
Сергей обнимает меня и заглядывает в глаза.
- Как ты? Устала?
Обвиваю руками его шею – едва дотягиваюсь.
- Хорошо всё, хорошо, любимый.
Знаю, он за меня волнуется. И за ребёнка в животе – тоже, но за меня – в первую очередь. Он мне часто об этом говорит. И хотя врачи считают, что у меня всё идёт как по книжке, он переживает. Я не знаю, был ли он таким всегда, или повышенное внимание, забота и тревожность – результат потери первой семьи. Я просто принимаю его таким и стараюсь не волновать лишний раз.
Даже самые сильные и смелые люди могут быть слабыми и уязвимыми. У каждого есть ахиллесова пята. У Сергея – это мы, его семья.
Муж жадно гладит меня. Ощущения острые даже сквозь одежду. Мы не виделись с утра. Соскучились друг по другу!
- Малыш, давай сегодня детей уложим пораньше? – низким шёпотом щекочет ухо, вызывая по телу дрожь.
Я знаю, чего он хочет, и догадываюсь, как это будет. Только от одних мыслей становится горячо.
- Хочу тебя помыть. Всю. Я новый гель для душа купил, с классным запахом. Хочу, чтобы ты им пахла.
Душевую мы проектировали с учётом того, что часто будем использовать её вдвоём и не только по прямому назначению. Там есть даже ручки, за которые я могу ухватиться, чтобы не потерять равновесия под напором мужа.
До ночи переглядываемся. Сергей норовит пройти мимо и коснуться груди или погладить ягодицу. От каждой совершенно невинной ласки внутри разгорается нетерпение.
- Серёжа, что ты делаешь? Папа увидит, – то и дело шиплю, оглядываясь по сторонам. – Неудобно.
И правда, неприлично так открыто демонстрировать свои чувства и намерения. Но очень приятно…
- Не увидит, он не смотрит в нашу сторону. А даже если увидит, то что такого? Можно подумать, мы каким-то криминалом занимаемся, и он так никогда не делал, – хмыкает муж и сжимает ягодицу, демонстрируя твёрдое намерение продолжать безобразие.
Я и не хочу, чтобы он прекращал.
То нежные, то наглые касания, невинные объятия, пошлые фразы на ушко, предвкушение. Это уже многообещающая прелюдия, которая перейдёт в горячую фазу, стоит только тишине воцариться в доме.
- М-м-м, какой запах, – шепчу, когда Сергей выдавливает на руку немного
