что я непродуктивно расходую силы. А у меня их и вовсе нет! Без мужа – откуда силы?
Мне потом будет ужасно стыдно за своё поведение и истерику. Схватки усиливаются, промежутки между ними сокращаются. Врачи нервничают, потому что должны контролировать состояние рубца и сердцебиение ребёнка. А я отказываюсь вставать и идти в предродовую. Отказываюсь рожать без мужа! Он мне обещал, что в этот раз обязательно будет со мной. А я всё испортила!
Каким-то чудом врач дозванивается Сергею и даёт мне трубку.
- Малыш, я уже еду. Слушайся врачей и перестань плакать, – говорит коротко и строго. – Я скоро буду.
Не пойму, он сердится или волнуется. Но голос любимого успокаивает, и я наконец начинаю выполнять требования медиков.
- А малый торопыга, – говорит врач после очередного осмотра.
- Малая, девочка, – поправляю я её.
Сергея всё ещё нет. И я не знаю, что меня беспокоит больше – боль при схватках или его отсутствие.
Слова врача подливают масла в огонь. Вдруг начнутся потуги, а мужа всё ещё не будет?
Но он успевает. Врывается за минуту до того, как меня переводят в родзал. На удивление, не скандалит. Ожидаемо, в обморок не падает. Он уже однажды присутствовал при родах и знает, что к чему…
Держусь за его руку, как за спасательный круг, будто именно она сейчас – источник моих сил. Голос любимого – лучшее успокоительное и обезболивающее средство.
- Ты так долго ехал, – реву, когда меня с малышкой переводят в палату. – Я боялась, что ты не успеешь. Мне было так страшно!
Сергей не ругает. Улыбается тепло и восторженно.
- И вообще… Не смотри на меня, я страшная…
- Поленька, ты даже не представляешь, какая ты сейчас красивая и как сильно я тебя люблю.
Сергей с Надюшей и Шуриком цепляют гирлянды над крыльцом и на маленькую сосенку, которую мы посадили, как только купили этот дом. Вечером, когда стемнеет, у нас будет очень красиво.
Повсюду царит новогоднее настроение. Надюша ждёт Деда Мороза, заказала ему гору подарков. Мои уговоры, что всё это не поместится ни в мешок, ни в сани, её не остановили. Сергей смеётся:
- Вот же достанется кому-то жена…
Шурик под впечатлением от знакомства с Дедом Морозом весь день заглядывает под ёлку – проверяет, не появились ли там подарки. В этом году он даже нарисовал письмо со своими “хотелками”. Правда, то ли парень у нас растёт не требовательный, то ли художественного мастерства не хватило, но его заказ выглядит на фоне сестры весьма скромным.
Младшую дочь Сергей назвал Аллой, а Шурик её переименовал в Алю – так ему проще было произносить. С его лёгкой руки это имя прижилось в нашей семье. А в преддверии Нового года она получила ещё и прозвище – Гроза ёлок. Стоит оставить её без присмотра возле наряженной зелёной красавицы, как Аля тут же норовит сорвать с неё все игрушки, до которых дотягивается. Пришлось придумывать заграждение, чтобы усложнить ей доступ, но малышку ничто не может остановить.
То же самое она пытается провернуть со всеми ёлками, возле которых оказывается, даже на улице. Ни Надюша, ни Шурик никогда такую шкоду не делали, для них ёлка с раннего возраста была чем-то священным и волшебным.
В духовке печётся мясной пирог, на подоконнике пропитывается любимый торт детворы. На сей раз я рискнула испечь его “на роту солдат” – корж размером с противень, двойная норма крема. Волнуюсь, хорошо ли пропитается.
Новый год нам впервые предстоит встречать в большой компании, а наш дом будет испытываться на прочность – не разнесёт ли его армия из восьми ребятишек.
Половину из них условно можно считать уже взрослыми. Но вспоминая, как они бесились при нашей прошлой встрече в таком же составе, я не слишком полагаюсь на их благоразумие.
Первыми приезжают Шевчуки. Пока родители выгружают миски с наготовленной едой, дети отправляются во двор лепить снеговика. Естественно, Шурик увязывается за ними. Он хоть и мал ещё, но всеми фибрами души стремится быть частью “взрослой” детской компании и участвовать в любом кипеше. Неважно, что он больше мешает, чем помогает, но зато всем весело.
Лепка снеговика перерастает в снежную баталию. Лишь благодаря вмешательству отцов, дело удаётся довести до логического завершения, и снеговик обретает голову, нос-морковку и все необходимые причиндалы.
Наконец приезжают Доценко. С тех пор как Павел вернулся в страну, мы неоднократно виделись. Я до сих пор под впечатлением от чудесной истории спасения Ивана – их старшего сына. Как всё-таки тесен наш мир, и какие неимоверные события и совпадения порой случаются.
После десяти вечера укладываем малышню спать. Старшие ворчат. Они чувствуют себя взрослыми и хотят встречать Новый год вместе с нами. Но на них ещё действует незыблемая пугалка: если Дед Мороз заглянет в окно и увидит, что дети не уснули, то он не сможет войти и положить им подарки.
Наверняка старшие дети уже давно догадываются, что никакого волшебного деда не существует, но хитрецы просчитали, что им выгоднее притворяться, что верят в него, и получать желанные сюрпризы под ёлку. А потому после непродолжительных споров они тоже отправляются в кровать.
- Павел помирился с отцом? – тихонько спрашиваю Лизу, которая помогает мне накрывать на стол.
Когда мы в прошлый раз ездили в столицу, я краем уха услышала, что они не разговаривают – отец никак не может простить Павлу возвращение в страну.
- Какое там? Даже с детьми не видится. Хотя приезжал к нам, когда мы ещё жили за границей, с Иваном отношения вроде как наладил. А теперь – опять. Как будто какое-то сезонное обострение, которое затянулось слишком надолго.
Очень грустно об этом слышать. Хоть Доценко-старший не вызывает у меня положительных эмоций и кажется скорее неприятным, я бы хотела, чтобы они помирились. Не разговаривать с сыном только потому, что тот живёт своей жизнью, а не скачет, как собачка, на задних лапках по его указке, – это явный перебор.
Тем более, что от Сергея мне известно, что в целом отец Павла весьма адекватный и благородный человек. Но о какой адекватности может идти речь при таком отношении к сыну и его семье?
- А с тобой как?
- Да никак. Они меня вообще не очень жалуют. Что тогда, в юности, что теперь. Чем-то я им не угодила. Может, хотели
