- Ганс! – едва слышу голос, как сразу реагирую. – Адрес мне точный давай. Да хуле ты тупишь? Деревни своей! Злата... Да, Злата! – пододвигаю листок с ручкой. – Говори. Говори быстрее! Пишу… Да на каком херу ты приедешь? – ору ему, уже не сдерживаясь. – Я сам поеду. Да без тебя! Да… Хорош, кому я нужен, мне дочь важнее. Выиграл? Молодец… Еще раз… Да уйди ты, блядь, с этой тусни куда-нибудь, я ни хрена не слышу. Что Кат? – Ганс коротко мне передает разговор, который состоялся с Федей. Совсем эта тварь охренела, аварию подстроила. – Короче, я поехал туда. Какой рейс, Рус? Я не могу ждать, ты понимаешь? Ладно, поступай как хочешь… Все, отбой.
Кат. Гандон штопаный. Черт-беспредельщик, мало тогда отгреб, надо было до конца размазать по стенке. Вылез, сука! Зря я сквозь пальцы спустил ту ситуацию. Ладно, разберусь еще с ним, но позже.
Сбегаю по лестнице, быстро иду к машине. Все это время звоню дочке, также не отвечает. Да где ты, маленькая? Ругаю себя на чем свет стоит, старый дурак, на хрена согласился на эту аферу.
Выжимаю максимум из авто, лечу по пустой трассе. Все мелькает, как в кино каком. Кадры жизни останавливаются и замирают. Мир словно на месте стоит, один я двигаюсь. Я еду, малышка, я найду тебя. Я вытащу из чего угодно, только держись. Где же ты, детка моя?
В зеркало вижу, как две тачки долгое время едут за мной, но особо не циклюсь. Мало ли кому куда надо. Это происходит до того момента, как они обгоняют и подрезают. На приличной скорости выкручиваю руль и вырываюсь вперед. Это ни хрена не простые водители получается. Определенно что-то надо от меня. Странные гонки заканчиваются около складских помещений. Уходя от столкновения, маневрирую неудачно и с размаху въезжаю в стену здания. Удар настолько сильный, что последнее, что помню при затухающем сознании, смазанный силуэт и слова.
- Доездился, урод. Выволакивай его.
41
Твердо как, и воняет жутко. Гнилостный запах забивается в нос и не дает возможности вдохнуть полной грудью. Ужас какой-то творится. Все давит, будто плита сверху лежит и по ней кто-то прыгает. В уши прорывается назойливый стук капель. Тюк-тюк-тюк по мозгам. Состояние мерзкое, словно голова взорвется сейчас. Ощущаю себя, как воспаленная рана. Все болит и одуряюще ноет.
Моргаю закрытыми глазами, не в силах веки поднять. Они как приклеены. Жмурюсь и насильно приоткрываю. Схлопываются и не слушаются. Да господи, как же ноет череп. Лежу несколько минут неподвижно, а потом все же снова пытаюсь прийти в себя. Немного нагибаю голову и, поднимая ее осторожно, открываю веки. Удается.
Я смотрю сквозь мутную пелену на стоящую передо мной стену. Что это? Где я?
Пытаюсь встать, но всего-то получается немного повернуться на холодном и, как я понимаю, каменном полу. Несколько раз промаргиваюсь, осматриваюсь по сторонам. Голову с трудом поворачиваю, как заржавелый коловорот проворачивается шея. Мой мозг понемногу воспринимает обстановку и пытается анализировать ситуацию.
Небольшой каменный мешок с низким потолком. С неровных, поросших мхом стен, сочится вода. Вверху ржавые трубы, куски плесени свисают с них уродливыми клоками. Везде откуда можно сочатся капли воды, стекают вниз, под пол.
Я хочу пить…
Во рту ворочается распухший язык. Я его высовываю и кое-как пытаюсь облизать растрескавшиеся губы. Бесполезно. Откидываю голову назад, стукаюсь об пол, но мне все равно.
По ходу, я в жопе, господа.
Мать вашу, как же я хочу попить. Горло дергается непроизвольно резко, да так, что закашливаюсь. Но я пытаюсь подавить этот кашель, мало ли что. Уставившись прямо перед собой, пытаюсь шевелить телом. Легко сказать, руки и ноги связаны. Какая-то тварь затянула так, что ремни впились в кожу. Я не хочу пока туда смотреть. Я просто думаю и пытаюсь размышлять. Орать бесполезно, все равно никто не услышит.
Сева… Сука… Волк в овечьей шкуре.
Злиться не надо, все уже случилось. Потом об этом…
Шум капель не дает сосредоточиться, я вся занемела и умираю от жажды. Интересно, тут вода отравлена или что? Лучше не думать…
Надо встать, как бы больно не было. Прикрываю глаза и вспоминаю разговор с Ваней.
- Как ты терпишь боль? Это же ужас, Вань.
- Ну как тебе сказать, малышка, - смеется Ванечка. – Я ее не особо чувствую. Просто, когда ты чего-то хочешь, то обо всем забываешь, просто концентрируешься, анализируешь и делаешь свою работу.
- Вань, я не понимаю…
- Да и не надо. Надо хотеть, понимаешь. Хотеть это сделать неопровержимо и максимально хорошо.
Это единственное, что позволяю себе вспомнить о нем сейчас, иначе…
Внутренним чутьем наматываю себя на твердость духа, чтобы не случилось. Надо думать, надо держаться, надо надеется на лучшее. Но все совсем наоборот!
Я боюсь. Как же я боюсь.
Что этот придурок хочет от меня? Что нужно? Страшно… Как же страшно…
Не смотрю на головную боль, сжимаю зубы и мотаю башкой из стороны в сторону, стряхиваю слезы.
Я выживу. Я справлюсь. Я смогу. Я в отца.
Все. Этот была последняя минута моей слабости. Все.
Все.
Все!
Я лежу с закрытыми глазами еще около часа или мне кажется, что именно это количество времени. Неважно. Словно по внутреннему щелчку открываю глаза и с удовольствием отмечаю, что муть исчезла. Мне лучше. По крайней мере соображать стала яснее. Пытаюсь насколько это возможно размять шею и плечи. Неуклюже ерзаю по полу, но мне надо хоть каким образом разогнать кровь.
Будут ли силы подняться, ну хоть присесть. Напрягаю занемевшие ноги и с раскачки поднимаюсь. Замираю на несколько секунд, чтобы от кружения не шлепнуться назад. Привыкаю к своему положению и только потом оглядываюсь по сторонам еще раз.
В неровном шве стен многочисленные отверстия, из которых доносится писк и непрерывное копошение. Понятно, там крысы. Они всегда в такого рода зданиях водятся. Я не зоолог, но это так, скорее всего. Крысы полбеды, если они адекватные конечно, но я ж не знаю, может они сумасшедшие, как и тот, который меня сюда привез.
Сева-Волондеморт. Сука! Тьфу!
До меня доносятся глухие стоны. Они настолько тяжкие по восприятию слуха, что становится жутко. Куда я попала? В пыточную? Следом слышатся глухие удары и громыхание цепью. Кого там мучают? Озноб пробирает по спине.
Маньяки? Убийцы? Кто тут? Что им нужно?
Все стихает, и я вновь погружаюсь в звуки моей камеры. Отхожу от того, что услышала, с трудом прихожу в себя. Господи, кто бы это не был, помоги этому человеку, пусть он как можно меньше мучается. Повторяю про себя неумелую молитву тысячу раз, я так искренне прошу, что на миг верю - это поможет.
Где же Ванечка? Он бы спас меня. Навтыкал бы тут всем по самую жопу!
Молчи… Его нет. Он понятия не имеет, где я. Полагаться нужно на себя, делать нечего. Надо было Молота слушать, ему Сева никогда не нравился. Но что теперь…
- Какие дела? – врывается в мое сознание голос.
Не поворачиваю голову. Не хочу.
С замерзших и затекших конечностей поднимается ледяной и яростный озноб прямо вверх к волосам. Раскручивается центрифуга злости и ослиного упрямства. Ну падлюка! Какие бы ты цели не преследовал, хрен тебе! Ни одной слезинки не увидишь.
Я упрямо бычу в одну точку и не желаю реагировать на приход этого звероящера. Гори в аду, тварь. Моя окаменевшая задница уже ничего не ощущает, ноги сильнее затекли и руки опухли. Одна душа живая и трепещет от священной злости.
За что он так?
Неожиданно для себя из моего горла вырывается хриплый музыкальный звук. Ну а что, почему не попеть. Вывожу детскую песенку и покачиваюсь в такт. Он садится рядом со мной, обнимает за плечи и начинает петь вместе со мной. Абсолютно не попадая в ноты гнусавит, но поет так искренне и с душой, что одномоментно думаю, что вот все это здесь происходящее дурацкая шутка.
Но нет.
Как только слова заканчиваются, Сева поднимается во весь рост. Атмосфера быстро меняется на невыносимо гнетущую. Он молчит и громко дышит.
