по мне, стараясь найти хоть малейший признаки недовольства или страданий. Я ухмыльнулся, разведя руками:
— Спасибо, вашими стараниями. Как в лучшем отеле- кровать, питание, правда, трёхразовое. (Тут я покривил душой, ведь за деньги я купил себе и отдельную камеру типа люкс в СИЗО, и вполне себе сносные завтрак и обед из доставки, которую спокойно пропустили ко мне. Единственное, меня попросили при Дмитриеве перейти в обычную камеру, предварительно даже убравшись там. Распоряжений будущего мэра касаемо того, что я должен страдать непременно не один, не поступало, а, значит, сотрудники СИЗО отвели меня в просторную одиночную).
— Зря смеёшься, Русланчик. — щерится Дмитриев, и я удивляюсь, как это проморгал инфернальное чудовище, что все это время скрывалось в этом с виду милом и даже слегка растяпистом старике, на чьём лице было выражение вечного недоумения. Растерянный глуповатый дурачок. Словно бы он вот-вот разведет руки в стороны со словами " Да не виноват я, ей-Богу. Я и сам не знаю, что случилось.". Сейчас же Владимир буравит меня злобным взглядом. — Это — он кивает на мои новые условия жизни — Только начало. Ты мне за Ксюху по полной ответишь, мразь. — его пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки.
— Вы, может, не с того спрашиваете? — хмыкаю в ответ, лениво откидываясь назад, к холодной стене. — Вам список бы составить, с кем ваша Ксюшенька гуляла, и по нему пройтись. Только вот ведь незадача — хмурюсь, будто бы в раздумьях — Там вы и за год не управитесь, ваша доченька перетрахала добрую половину города.
Х-Падла! — бросается к железным прутьям
Дмитриев, теряя всю заранее припасенную для меня спесь- Ты знаешь, тварь, что она сейчас в больнице? В реанимации, мразь! Что она с собой покончить хотела из-за тебя! Я тебя, суку, сгною здесь, ты понял, тварь?! Ты понял?!
Прибежавшие на шум охранники выводят матерящегося Дмитриева под белые ручки, в коридоре ещё некоторое время слышатся его угрозы " всех тут разогнать к херам". А затем становится тихо.
Отчего-то ни капли сочувствия информация об Оксане в реанимации во мне не вызывает. Равно как нет и злорадства. Мне все равно, и я понимаю, что это чувство возникло задолго до сегодняшнего дня. Просто я, упрекая Ульяну в том, что она прячется от мира в своей скорлупе из нерешительности, нелепых вещей и стеснения показаться красивой и женственной, поступал практически также. Я не признавался самому себе в том, что никогда и никого не любил. Не искал любви, боясь, что она может закончиться, причинив мне боль. Настоящие чувства я заменял суррогатом, намеренно обращая внимание только на очень красивых внешне девушек. Чтобы хоть как-то самому себе объяснить выбор. Да, не люблю. Да, живу с по сути совершенно посторонним и не особо близким человеком, но хороша же, чертовка? Красива. Вот и начался конфликт разума и сердца, в последнее время обострившийся до предела.
Ульяна. Невольно улыбнулся, вспоминая, как познакомились. С какого сумбура и абсурда все у нас закрутилось. Вот уж поистине " не было бы счастья…".
* * *
— Агаев? К вам пришли. — равнодушно глядя сквозь меня охранник поправляет пояс на брюках, что грозят вот-вот упасть.
— Кто? — также лениво провоцирую его, зная, что все мои действия, состояние будут тут же переданы Дмитриеву. Тот, естественно, сразу же вступил в противостояние со мной за то, чтобы лишить хоть минимального комфорта здесь. Проплатил охрану, начальство.
— Конь в пальто. — злится охранник, но, поймав мой тяжёлый взгляд, не выдерживает, опуская глаза. — Да адвокат там. Ждёт. Что передать?
— Я сам выйду. — встаю, подходя к охраннику, оказавшемуся на две головы ниже меня. С усмешкой вытягиваю вперёд руки, чтобы на них надели наручники.
Охранник слегка испуганно пятится, бормоча " Нет, это лишнее. Так дойдем". Дожидается, пока я выйду, а после запирает камеру.
"Мне до безумия страшно, я в смятении, я не могу взять в толк, что происходит "- вот, что бы я ответила, спроси меня кто-нибудь о моем нынешнем состоянии. Нервно кусая губы, ехала на заднем сидении, ловя на себе короткие сочувствующие (или же мне так казалось от того состояния, в которое меня ввергли неизвестность и переживания) взгляды Марка. Он не сказал, что случилось, сославшись на то, что и сам, будто бы, не в курсе. Знает лишь одно- Руслан велел ему отвезти меня к родным. Зачем? Я прекрасно могла бы вернуться к себе. Но Марк, предвосхитив возражения, сообщил, что Агаев очень просил (Агаев — и просил?!) действовать так, как сказал он.
Ладно. Хорошо. Вот сейчас приеду неизвестно, куда. К людям, которых вижу от силы третий раз в жизни, и как начну разыгрывать счастливую невесту. Или нет, убитую горем невесту- с Русланом ведь явно что-то не в порядке. Очень похоже на то, что у него дома было или задержание, или обыск, или все вместе.
Волнение не оставляло ни на минуту. Что происходит? Я уже успела перебрать в уме все более-менее приемлемые и не фантастические варианты произошедшего, как мы приехали к огромным воротам, упиравшимся, как мне изначально показалось, едва ли не в самое небо.
Марк кому-то набрал, спешно сообщив, что мы поехали — и ворота открылись, явив моему удивленному взору невероятных размеров дом вдалеке. Этакий местный Версаль, не иначе. Пока мы ехали по дороге к нему, я пыталась угадать- частный он или же это гостиница для сверхсостоятельных людей. Когда мы подъехали, нас уже ожидал Дамир, хмурый как обычно. В темной куртке и черных джинсах он выглядел точно воплощение суровой мужской красоты, демон, прорвавшийся из глубин ада на бренную землю. Правда, его глаза были припухшими, с красноватыми прожилками, словно бы он веселился и пил всю ночь до утра, или же плакал. Но ведь ни того, ни другого быть явно не могло. я. Рядом с ним стояли два седоволосых мужчины, одетых в брюки и пуловеры с национальным узором по краю горловины.
— Здравствуй, дочка. — поздоровался один из них, шагнув вперёд. — Меня зовут Бахтияр, я- дед твоего непутёвого жениха. А это- Ахмед, мой старинный друг.
— Прошу земетить, не старый, а старинный. — хохотнул его спутник, тепло улыбнувшись мне.
— А это- Ульяна, невеста моего внука. — представил меня Бахтияр, да ещё с такой гордостью, что слёзы обожгли мои ресницы. Нет, так нельзя. До чего я докатилась…
— Простите, но я не… — только начала я свое горькое признание, как Бахтияр оборвал:
— Знаем, знаем, дочка. Пойдем-ка в дом, отдохнёшь с дороги. —
