команды Джона в Колорадо. — Холмс, ты в игре, — он указывает пальцем на меня. — Эванс, ты выбыл. Я устал давать второй шанс. Я не какая — то благотворительная организация.
— Мы поговорим об этом или как?
Я кручу на столе почти нетронутый бокал с пивом.
— Или как.
Джон откидывается на спинку кресла в большой кабинке. Обычно мы ходим к Райли после каждой игры, особенно после победы, но сегодня вечером он затащил меня сюда не только для того, чтобы отпраздновать. И теперь я знаю почему.
— Я не знаю, с чего начать — с игры или с головы. Но что — то подсказывает мне, что они взаимозаменяемы.
— Я встречаюсь с психологом команды. Мне не нужен ещё один сеанс психотерапии.
— Чувак, при всём уважении, я здесь не для того, чтобы преподавать тебе урок визуализации на льду. Я здесь, чтобы выяснить, что происходит здесь, — он постукивает себя по груди, указывая на сердце.
Я решительно отодвигаю стакан. Пить мне неинтересно.
— Да, и в этом проблема: ничего не происходит.
— Ты с ней вообще разговаривал? — спрашивает он, проводя рукой по губам.
— Едва ли. Я спросил её, как все прошло с началом занятий в школе, ну, ты знаешь, после фотографий. Но в пляжном домике она не была.
— Откуда ты знаешь?
Я чувствую, как краснею.
— Потому что сигнализация ни разу не была отключена.
Его губы сжимаются, когда он пытается сдержаться.
— Чувак.
— Продолжай, — говорю я, махая рукой перед собой. — Смейся. Выкладывай всё.
Он не теряет самообладания полностью, но его плечи дрожат.
— Это немного жутковато. Ты лежишь в постели каждую ночь и надеешься увидеть её на записи с камер наблюдения?
Моё лицо горит.
— Чёрт возьми. Я угадал, не так ли?
— Нет. Да. Тьфу. Фелисити часто с ней разговаривает?
Он приподнимает бровь.
— Да, но не с тех пор, как ты спрашивал об этом в последний раз, а это было вчера, — он проводит языком по щеке. — Ты не можешь продолжать в том же духе, чувак. Ты просто изнываешь от тоски. Вы двое должны разобраться во всём.
— Это зависит от неё. Я сказал ей, что я чувствую и чего хочу.
— И это всё? Ты просто отступаешь и оставляешь мяч на её стороне?
Кислый привкус подступает к горлу, когда я выдавливаю из себя следующие слова.
— Если она не хочет меня, нас, значит, она не хочет этого.
— Да ладно тебе, чувак, — его тон граничит с недоверием, смешанным с разочарованием. — Как будто всё такое черно — белое.
— Я не могу заставить её хотеть меня.
— Нет, ты не можешь, но тебе и не нужно. Она действительно хочет тебя.
— Ха, очень похоже на то, да.
— Когда ты планируешь снова с ней увидеться?
— Понятия не имею, чёрт возьми.
— Ты всегда говорил мне правду, так что я собираюсь отплатить тебе тем же.
Я поднимаю свой пристальный взгляд со стола из темного дерева на него.
— Ты ведешь себя как побежденный мудак. Ты ведешь себя так, будто потерял её, хотя на самом деле это не так. Я видел, как она смотрела на тебя на гала — приёме — как будто ты повесил гребаную луну. Вытащи голову из задницы и иди к ней или, блядь, хотя бы позвони ей. Просто сделай что — нибудь, ради своего здравомыслия и моего. Я хочу вернуть своего лучшего друга, но мне нужен мой зам — капитана для моего последнего сезона.
Я вскидываю голову. Что?
— Я ещё не сообщал официально, но у меня заканчивается контракт после этого сезона, и мой агент не собирается обсуждать условия продления. Я ухожу. Что бы ни случилось в этом году, я ухожу.
— Ты серьезно?
— Абсолютно. Я хочу проводить время со своей женой, и я неплох в роли тренера, — он ухмыляется. — Ладно, я охуенный.
— Скромный, как всегда, — говорю я, поднимаясь из — за столика и поднимая его пустой бокал, протягивая ему. — Наверное, не стоит, но после этой сенсации ты хочешь ещё?
— Давай, — говорит он, лезет в карман и достает телефон, без сомнения, чтобы отправить ещё одно сообщение Фелисити.
Стоя у бара в ожидании, когда меня обслужат, я начинаю бездумно прокручивать несколько сообщений, которыми я обменялся с Луной за последние три недели.
— К чёрту это.
Я
Мне действительно нужно с тобой поговорить. Я больше не могу держаться на расстоянии.
Следующие десять секунд кажутся мне десятью гребаными годами, пока я смотрю, как точки появляются на моём экране.
Ракета
Здесь уже за полночь. Может быть, завтра?
Я совершенно забыл о трехчасовой разнице во времени. Голова прочно засела у меня в заднице.
Я
Чёрт, я тебя разбудил?
Ракета
Нет. У меня проблемы со сном.
То же самое, детка.
Я
Что случилось?
Ракета
Я знаю, нам нужно поговорить, но у меня по — прежнему нет никаких ответов.
Я теряю её. Я, чёрт возьми, знаю это. Меня охватывает паника.
Я
Если тебе нужно больше времени, тогда ладно. Но, пожалуйста, не отталкивай меня, Луна.
Ракета
Я не буду. Не буду.
Я
Мне кажется, что отталкиваешь.
Ничего. Даже трех гребаных точек нет.
Я
Я могу вылететь прямо сейчас. До среды тренировки нет.
Ракета
Не сходи с ума.
Я
Слишком поздно сходить с ума, детка.
Ракета
Оставайся в Сиэтле. Обещаю, я позвоню тебе завтра.
ЛУНА
Дни становятся прохладнее и короче по мере того, как лето сменяется осенью.
Сезон НХЛ набрал обороты четыре недели назад, и постепенно я всё больше отдаляюсь от реальности. Я почти не проверяла социальные сети, решив спрятать голову как можно глубже в песок.
Я не видела Зака почти три месяца, и, несмотря на то, что я замкнулась, я всё ещё чувствую его рядом с собой. Желание быть рядом с ним становится только сильнее, как и комок в моём горле каждый раз, когда мои ученики дразнят меня по поводу свидания с хоккеистом.
Хотела бы я, чтобы всё было так просто.
Жаль, что у меня нет ответов на все вопросы.
Жаль, что я не могу позвонить ему прямо сейчас и сказать, что хочу попытаться всё наладить.
Потому что я хочу. Каждой своей частичкой я хочу, чтобы это сработало.
Но, как я и сказала ему в тот день перед вылетом, мне больше не шестнадцать. Я не влюблена в местного хоккеиста, который посещает некоторые из моих занятий и тусуется с теми же друзьями. Вместо этого я тридцатиоднолетняя женщина, влюбившаяся
