которые уже наполняются слезами от такой несправедливости. Неужели ничего не изменится?
— Эй вы! Заморозили всё своими глазищами в радиусе километра, наверняка и кофе остыл.
Мама садится за стол.
— Саш, что происходит? — она зовёт его по имени редко, только если хочет спросить что-то особенное.
— Она не собирается руководить своим издательством.
— Может тогда она просто попробует поработать, как задумала, а потом перейдёт на руководящую должность, если ей не понравится. Как считаешь?
Мама до этого не спорила с ним и во время наших диспутов отмалчивалась, поддерживая меня после отдельно. Видимо мой «побег» напугал её.
Сейчас она накрывает его руку своей маленькой ладонью и слегка поглаживает, чужие бы не заметили, но я четко вижу, как он расслабляется, мама воздействует на него своей нежностью.
— Хорошо, пусть попробует.
У меня внутри просто фейерверк взрывается от радости.
— Правда???
Папа кивает. Сейчас он не Варан, сейчас он настоящий отец, уступающий мне впервые в жизни.
Вскакиваю и бросаюсь к нему, чтобы крепко обнять. Я делала так, только когда была совсем маленькая.
Он обнимает меня в ответ.
После того, как мы еле затолкали в себя мои дубовые оладьи, я на радостях за всех загружаю кружки и тарелки в посудомойку и бегу собираться.
Егор уже ждёт меня в паркинге, об этом я узнаю по сообщению на телефоне, крашусь, одеваюсь и лечу к лифту.
Там меня уже ждут недовольные тени в смокингах, но я не обращаю на них внимания.
Егор не открывает мне дверь, ну и не надо.
Сажусь в машину, открываю рот, чтобы сообщить куда меня нужно отвезти, но он не даёт мне и пикнуть.
— Пристёгивайся.
— Чего?
После этих слов мы вылетаем из паркинга как будто кто-то поджег нам задницу. Мы летим с такой скоростью, что я несколько раз заваливаюсь на сиденье, бьюсь об стекло и о переднее кресло.
— Ты с дуба упал? Что происходит?
Мы заезжаем в какой-то узкий двор.
— Быстро, выходи!
— Да что блина происходит???
— Быстрее!
Он хватает меня за руку, бросает телефон и сумку в машину, тянет в вонючий подъезд, там мы проходим сквозь дом и садимся в другую тонированную машину.
— Сука, если не хочешь сегодня идти вставлять себе передние зубы. БЫСТРО ГОВОРИ, что ты делаешь?
— Ещё спасибо скажешь.
— Я сейчас тебе такое спасибо устрою, кишки свои будешь по всей трассе собирать!!!
Он заворачивает в незнакомый двор и останавливается.
— Ты меня привёз на детскую площадку поиграть? Или может я должна выйти с той бабкой клумбу копать?
Пассажирская дверь открывается, в машину садится Нарвал.
— Погуляй полчаса, — говорит он Егору, а смотрит только на меня.
Егор бросает ему ключи от машины и послушно выходит.
Я что сплю? Что тут творится?!
Хватаюсь за ручку двери, чтобы выйти и немедленно закончить этот абсурд.
Нарвал блокирует дверь брелком на ключах сигнализации и пристально смотрит на меня.
— Тебе жизненно необходимо лишать людей свободы. Может ты не ту профессию выбрал? Надо было стать полицейским!
Ещё раз дергаю дверь, она всё также не поддаётся, я отодвигаюсь в самый дальний угол от него и недовольно скрещиваю на груди руки.
— Прости меня за всё, что я тебе сделал, — он берет свою подвеску, висящую на моей шее, цепочка приятно щекочет кожу, выдёргиваю кулон из его пальцев и сую его под ворот платья.
— Не выбросила его… — с придыханием произносит мужчина.
— Красивый кулон не виноват, что его хозяин моральный урод.
Он горько усмехается, от этого моё сердце больно сжимается, но я это игнорирую.
— Кольцо давно сняла?
— Какая тебе разница?
— Вот именно. Что тебе стоит ответить?
— В ту ночь, когда мы так сказать всё прояснили. Что ты хочешь?
— Я пришел попрощаться, — прочистив горло, говорит Нарвал.
— Я попрощалась с тобой дома у Виссариона. Больше мне нечего сказать тебе, — отворачиваюсь и смотрю в окно, чтобы сделать передых от цепкого взгляда его глаз, жаждущих захватить меня в плен.
— Понимаю, но не попрощался я. Хотел увидеть тебя в последний раз.
— Всегда получаешь то, что хочешь? — поворачиваюсь к нему, не отвечает, втягивает губы и устало прикрывает глаза, словно мысленно прося у всевышнего терпения.
— Увидел? Всё разглядел?
Включаю на полную гневный взгляд.
— Не думал, что ты когда-нибудь будешь ко мне настолько колючей. Можно ещё немного посмотреть на тебя? Хочу запомнить тебя такой…
Он пытается взять мою руку в свою, я сопротивляюсь, а он настаивает, через силу подносит мой сжатый кулак к своим горячим губам, задерживая в таком положении непозволительно долго.
— Всё? Сделал что хотел? Теперь мне нужно ехать. За мной пристально следят вообще-то, — делаю вид, что меня его прикосновения нисколько не волнуют.
— Куда ты едешь?
— На свидание, — говорю быстрее, чем успеваю подумать.
— В такую рань?
— Хочу провести кучу времени в отличной компании.
Его лицо не выражает эмоций, но глаза темнеют, мышцы напрягаются, а руки сжимаются в кулаки.
— Кто счастливчик?
— Тебя это не касается. Мы же прощаемся! Теперь мне не для кого хранить себя. Могу делать что хочу.
Он вцепляется в мои плечи, нависая надо мной. Его глаза метают молнии, кажется мужчина готов прибить меня за подтекст моих слов.
— И? Придушишь меня? — смотрю на него, делая вид, что меня этот бешеный взгляд совершенно не пугает.
— Смелая стала?
Часто-часто дышу, его запах меня опьяняет. От мурашек не чувствую конечностей. Он дышит мне в губы.
— Ты получишь желаемое ТОЛЬКО ОТ МЕНЯ. Вспомни это, когда разочаруешься в своих ухажерах, — его губы почти коснулись моих, я так сосредоточилась на этом, что практически не поняла сказанного.
Он отстраняется от меня, но плечи не отпускает. Чувствую жар его пальцев через ткань платья. Он сводит меня с ума, желание лишает рассудка.
Всё мое существо пронзает разочарование, как бы я не брыкалась, мне безумно хотелось этого поцелуя.
Да, видимо одной разлукой такая прочная связь не обрывается.
— Ладно, мне и самому уже пора. Простишь ещё кое за что?
— За что?
— За это.
Он хватает меня за шею и нагло впивается в мои губы, напирает, я не в силах долго сопротивляться, мне так приятно и хорошо в его руках…хочется чтобы это длилось бесконечно.
Забываю, на что я вообще злилась, всё же отлично у нас…пусть так и будет.
Нарвал сдерживается. Ломает свою волю, я это чувствую кожей, но не понимаю почему. Вот я слабая перед ним, готовая на всё, но он дальше не заходит. Тормозит.
— Моя …люблю так сильно …ты даже
