Я оттолкнула его руку и проверила дверь, чтобы убедиться, что девушка, которая собиралась проколоть его второй сосок не смотрела на нас.
— Если ты не хочешь, чтобы я ёрзала, тогда не говори непристойно, — прошипела я.
Кейдж ухмыльнулся: — Это не непристойно, детка. Это просто небольшой милый разговор. Но если ты хочешь, чтобы я говорил непристойно, я буду.
— Я хочу пирсинг в другом твоем соске. Перестань пытаться отвлечь меня.
Кейдж укусил меня за ухо. — Я знаю, что ты хочешь это, и это заставляет меня горячо думать о том, как твой маленький розовый язычок наброситься на него, словно на чертову конфетку.
— Ты словно одна большая конфетка. Все у тебя можно лизать. Даже те ямочки в нижней части спины.
Его ухмылка медленно расплылась по всему лицу.
— Мне нравится, когда ты лижешь и их тоже. Могу поспорить, мы можем попросить их дать нам отдельную комнату, если ты захочешь точно показать мне все части моего тела, которые тебе нравиться лизать.
Дверь отворилась, и вошла женщина. У нее было несколько татуировок и большая часть лица в пирсинге. Ее взгляд обратился к Кейджу. Который только что помог доказать то, что я говорила насчет того, что он одна большая конфетка. Она тоже это увидела.
— Итак, вы хотите, проколоть ваш второй сосок, — сказала она, подтягивая стул и готовя оборудование.
— Она хочет пирсинг во втором моем соске, — ответил он, подмигивая мне.
Девушка перевела взгляд на меня. Я могла увидеть зависть в нем, и я не винила ее.
— Сними рубашку, — поручила девушка.
Я нагнулась и задрала его рубашку. Он послушно поднял руки.
Я стреляла глазами на девушку, а она получала удовольствие от шоу. Это раздражало меня, но я прильнула ближе на коленях, и его рука сжимала меня, когда он засунул руку между моих ног.
— Готов? — спросила она его.
— Вы не представляете, — ответил он веселым тоном. Я закусила губу, чтобы удержаться от смеха.
Девушка протерла спиртом его сосок, заставляя его затвердеть. Затем она потянула похожей на зажим вещью, которая вытянула его сосок. Потом пришла очередь иглы. Я напряглась на коленях Кейджа, а он усмехнулся и просунул ладошку вверх по внутренней стороне моих бедер. Он даже не беспокоятся об этом.
Когда игла проколола, он даже не отреагировал. Я слегка завизжала, но это была единственная реакция.
Маленькая серебряная штанга стала следующей..
— Готово, — объявила девушка, и я облегченно вздохнула.
— Вы должны содержать его в чистоте и никаких посторонних веществ, пока он не заживет, — она перевела свои глаза на меня, и я подумала, имела ли она ввиду мою слюну.
— Понял, — ответил Кейдж, вставая и беря меня за руку.
— Ты хочешь, чтобы я надел мою рубашку обратно? — спросил Кейдж.
Я сосчитала всех женщин отсюда да машины и кивнула головой.
Он нагнулся и поднял ее, натягивая поверх головы.
— Давай. Я готов пойти посмотреть, насколько это тебе нравится, — он зло усмехнулся.
— Разве моя слюна не инородное вещество? Не повредит ли она?
Кейдж наклонился и прошептал мне на ухо: — Твоя слюна прекрасна, а что касается раны, Это никогда раньше нас не останавливало.
Кейдж
Ева нервно заламывала руки на обратной дороге из ее дома, перевозя ее вещи в мою квартиру. Она справилась со своим отцом как профессионал и с упаковкой вещей не было никаких проблем. но было очевидна, что сейчас ее что-то беспокоило. Я не любил, когда что-то ее беспокоило.
— Что за возня руками?
Ева тут же остановилась и испустила смешок, — Я и не осознавала, что делаю это.
— Это меня и беспокоит меня. Почему ты нервничаешь?
Она кусала изнутри щеку, что было еще одной ее нервной привычкой, затем перевела взгляд и посмотрела на меня, — Ты уверен, что хочешь, чтобы я ответила?
У меня был короткий миг паники, но я напомнил себе, что она только что объявила отцу, что она была в меня влюблена.
— Да, я уверен. — ответил я осторожно.
Она вздохнула и пожала плечами, — Я боюсь, что это слишком скоро. Что, если ты устанешь от того, что я рядом все время? А что, если я съем твои Wheaties или оставлю мою косметику в ванной и что, если я храплю?
Облегчение захлестнуло меня. Это я мог бы исправить. Она не собиралась взвинчивать меня.
Я въехал на парковочное место под нашей квартирой, потом заглушил двигатель.
и повернулся на сиденье, чтобы посмотреть на нее. — Я не ем Wheaties, я надеюсь, что ты оставляешь все свое девчачье дерьмо лежал повсюду, так что я могу увидеть его, когда ты не там и что ты возвращаешься домой. И ты не храпишь. Ты издаешь мягкое мурлыканье, которое такое чертовски милое, что я просто хочу лежать без сна и слушать тебя.
Ева наклонилась через консоль и одарила меня мягким быстрым поцелуем. — Я люблю тебя.
С тупой ухмылкой от этих слов на моем лице ничего нельзя было поделать.
— Тогда поднимайся и покажи мне, как сильно ты меня любишь. У меня много идей.
Эва протянула руку и нежно ущипнула мой новый пирсинг. — Могут они быть вовлечены? — спросила она хриплым голосом, что мгновенно заставило меня затвердеть.
— Черт возьми, да могут.
Доставить Еву до квартиры, чтобы я мог иметь мой нечестивый план с ней, звучало заманчиво, но это не то, чем я был увлечен. У меня был ждущий ее сюрприз, и я не мог дождаться, чтобы подняться туда и показать ей. Я нес две ее коробки в руках и поставил их на колени возле двери, чтобы я мог отпереть ее. Кроме того, я не хотел, чтобы что-то в моих руках мешало мне видеть лицо Евы, когда она вошла бы в квартиру.
Я медленно повернул ручку и толкнул ее.
— Дамы вперед, — сказал я, отступая на шаг, чтобы дать ей пройти внутрь.
Ева подарила мне немного смущенную улыбку и шагнула в квартиру. Я последовал за ней внутрь, ни разу не отрывая глаз от ее лица. В тот момент, когда она увидела пианино, стоящее посреди гостиной с дюжиной красных роз, лежащих поверх него, она замерла. Ее челюсть отвисла, потом она медленно пошла в сторону рояля. Я не дышал. Я не мог. Мне было нужно, чтобы она сказала что-то. Я сделал неправильно, что привез его для нее?
Ева провела рукой по клавишам из слоновой кости, затем она протянула руку и достала небольшую карточку, которую я оставил с розами. Она просто говорила: “Я люблю тебя”.
Когда ее глаза поднялись встретиться со моими, они сияли непролитыми слезами. Ее рука накрыл ее рот, и она покачала головой. Ах, дерьмо. Я заставил ее плакать. Это было не то, что я хотел сделать.
— Не могу поверить, что ты купил мне пианино, — выдохнула она, убирая руку ото рта.
— Если ты не хочешь его, мы не должны держать его. Я просто подумал, что, поскольку ты сказала-
