— Мне нужен не то чтобы приворот, — объяснила она. — Я хочу, чтобы моя соперница, женщина на фотографии, впала в глубокую депрессию, чтобы все у нее валилось из рук и чтобы муж вернулся ко мне.
— Вижу, вижу… — произнесла Керубина, закрыв глаза и скрестив пальцы на своей необъятной груди. — Это очень по-христиански. Мужчина должен оставаться с той женщиной, которую выбрал в спутницы жизни. Узы брака священны. Тот, кто расторгает их, навлекает на себя гнев Божий. Так что мы испросим порчу первой степени. Она не хочет ее смерти?
Анриетта заколебалась. Ее смущало это обращение в третьем лице. Она не понимала, с кем говорит Керубина.
— Я не хочу ее физической смерти, я хочу, чтобы она исчезла из моей жизни.
— Вижу, вижу… — нараспев повторяла Керубина; глаза ее по-прежнему были закрыты, она постоянно поглаживала грудь, словно массируя ее.
— Эээ… — рискнула спросить Анриетта. — А что, собственно, такое порча первой степени?
— Ну, эта женщина будет чувствовать бесконечную усталость, утратит вкус к жизни, к сексу, к пирожным с клубникой, к болтовне, к возне с детьми. Она поблекнет на глазах, как сорванный цветок. Утратит красоту, обаяние, разучится смеяться. Одним словом, будет медленно чахнуть, думать только о плохом, даже о самоубийстве. Как сорванный цветок, лучше не скажешь.
Уж не потому ли ее квартира уставлена бумажными цветами, подумала Анриетта. Одна жертва — один цветок…
— И муж вернется?
— Эта женщина будет распространять вокруг себя тоску и отчаяние, и он отвернется от нее — если только в нем нет той необыкновенной любви, которая сильнее судьбы.
— Отлично, — сказала Анриетта, пыжась от радости под своей шляпой. — Мне нужно, чтобы он был в форме, управлял фирмой и зарабатывал деньги.
— Значит, его побережем. Она должна принести мне его фото.
О господи, придется еще раз сюда возвращаться! Анриетта скривилась от отвращения.
— Есть ли у него дети от этой женщины?
— Да. Сын.
— Она хочет, чтобы над ним поработали тоже?
Анриетта заколебалась. Ребенок все-таки…
— Нет. Первым делом я хочу избавиться от нее…
— Превосходно. Теперь она может идти, я сосредоточусь на фото. Эффект проявится немедленно. Объект почувствует неодолимую тоску и недомогание, утратит ко всему интерес, жизнь ей станет не мила.
— Вы уверены? Правда уверены?
— Она может проверить, если у нее есть возможность… Керубина не знает поражений.
Она повернулась к гипсовой статуэтке Пресвятой Девы и молитвенно сложила руки.
— Женатый человек не должен бросать свою жену. Брак есть великое таинство. Она увидит, — добавила ведьма, оборачиваясь к Анриетте, — и сможет мне сообщить… У нее есть способ проверить силу судьбы?
Анриетта сразу вспомнила няню, которая гуляла с ребенком в парке и которую она уже несколько месяцев подмазывала, вызнавая новости о проклятой парочке.
— Да. Я могу оценить действенность вашей…
Она хотела сказать «работы», но не смогла. На нее давила душная атмосфера этого дома, ей казалось, будто вещи надвигаются со всех сторон, окружают ее.
— Это будет стоить шестьсот евро. Наличными. Я принимаю чеки на небольшие суммы, но крупные хочу получать наличными. Она поняла?
Анриетта поперхнулась. Она рассчитывала, что ведьма возьмет две, от силы три сотни евро.
— У меня с собой только триста…
— Нет проблем, она отдаст их мне, а остальное принесет вместе с фотографией мужа. Но вернуться ей надо быстро… — добавила она с оттенком угрозы в голосе. — Потому что если я начну работать…
Ее дыхание сделалось еще более свистящим. Положив руку на грудь, она испустила глубокий вздох, который перешел в завывание. Анриетта задрожала: пожалуй, она совершила большую ошибку, обратившись к этой женщине. Но образ Марселя и Жозианы, воркующих, как голубки, в огромной квартире, развеял все сомнения.
Она вынула банкноты, спрятанные в бюстгальтере, и положила на стол.
В тот день она вышла на улицу в полной прострации. Без гроша в кармане. С трудом прорвалась в забитое метро и вернулась домой мрачная и озабоченная. Придется почаще устанавливать себе лимит в ноль евро, чтобы заплатить остаток суммы Керубине.
Спустя три недели она отправилась в парк Монсо на поиски нянечки — и сразу увидела ее на скамейке. Она читала журнал, а малец в коляске был погружен в созерцание липкого фантика от конфеты.
— Здравствуйте, — сказала она, садясь рядом.
— Здрасьте, — ответила девушка, поднимая глаза от журнала.
— Надеюсь, вы хорошо провели праздники?
— Да так себе…
— Желаю всего наилучшего в новом году, — добавила Анриетта и подумала, что девица не слишком-то охотно поддерживает разговор.
— Спасибо. И вам того же.
— Что это он там делает? — спросила Анриетта, указав носком туфли на ребенка.
— Это обертка от «Карамбара», — объяснила девушка, склоняясь над малышом, чтобы вытереть ему перепачканные щеки. — Он обожает грызть «Карамбар», у него зубки режутся…
— Сейчас проглотит! — воскликнула Анриетта. — Вместе с оберткой!
— Он пытается прочесть прикол на фантике.
— Он что, читать умеет?
— Ну да! Это просто чудо-ребенок какой-то. Прямо не верится. Не знаю, о чем они думали, когда его делали, но уж точно не о какой-нибудь ерунде.
И няня принялась расписывать, как ребенок развивается не по дням, а по часам, какой у него бывает довольный или сердитый вид, какие у него чудесные зубы, крепкие ножки и регулярный стул.
— Только что не говорит! Но за этим дело не станет, уж поверьте!
Анриетта, изображая живой интерес, выслушала еще несколько удивительных историй о чудо-младенце и решила наконец заткнуть ее.
Сколько можно умиляться ублюдку Марселя, пускающему слюни над фантиком.
— А как поживает его мама? Что-то я давно ее в парке не видела…
— Ох, и не спрашивайте! У нее депрессия.
— И в чем это выражается?
— Жуткая тоска.
— Как это? Ей выпало такое счастье, а она тоскует?
— То-то и оно, не поймешь, — кивнула девушка. — Она целыми днями лежит в постели. Все время плачет. Однажды утром спустила ноги с кровати и вдруг говорит: кажется, у меня грипп, слабость ужасная, перед глазами все плывет. И легла обратно… Так с тех пор ей и неможется. Бедный мсье не знает, что и делать! Скоро дырку в черепе протрет, все чешет голову, как бы ей помочь. И малыш больше не щебечет. Уткнулся в свои бумажки, хватает что ни попадя, вот-вот сам начнет читать! А куда деваться, никто его теперь не развлекает, вот и читает со скуки!
Анриетта слушала, затаив дыхание. Она готова была расцеловать весь мир. Чары действуют! Как с ожогом! Значит, Жозиана скоро исчезнет.
