— Аль, — пробился ко мне голос Валеры. Я оторвала глаза от восхитительных табличек на экране монитора и недоуменно уставилась на аспиранта. — Темка пришел, — кивнул он лысеющей головой на дверь.
Там расплылся в улыбке Моисеев. Я вышла в коридор.
— Привет! — поздоровался Артем и, потянувшись, легко коснулся губами моей щеки. От него приятно пахло, и пальцы на моем плече лежали не сжимаясь, ласково и почти невесомо.
— Здравствуй, — ответила я, отстранилась, выйдя из-под дружеской руки, и мы отошли к окну.
Артем явился ко мне красавчиком: стрижка, прикид, в вырезе рубашки поблескивает массивная золотая цепь, такая же на запястье, в ухе крошечное золотое колечко.
— Вид у тебя преуспевающий, — одобрила я.
В ответ он улыбнулся с показной скромностью и похвалил меня:
— Интеллигентно выражаешься. Нормальный человек сказал бы: «Клево выглядишь!»
Вот так всегда. После любого Темкиного комплимента чувствуешь себя оплеванной. Он вообще такой, Артем Моисеев — непростой человек. Вот только сегодня ему не следовало шутить со мной в обычной манере. Я знала, зачем он пришел, и не радовалась его приходу.
— Где бы нам поговорить? — перешел он к делу.
— Говори здесь.
— Нет. Здесь неудобно. Пойдем куда-нибудь.
— Куда? В буфет?
— Нет, там толкучка. Мне бы наедине.
— Наедине? Ну, подожди.
Я вернулась в свой кабинет. Валера покосился на меня, заметил выражение лица и отвернулся, делая вид, что увлечен работой.
— Надежда Васильевна, вы мне ключ от каморки не дадите?
— Возьми. — Лаборантка, не прерывая чаепития, чуть отодвинула локоть, предоставляя мне возможность влезть в ящик ее стола. Здесь Надежда Васильевна хранит дубликаты ключей от всех помещений кафедры. Оригиналы, понятное дело, сдаются под подпись в охрану вечером и под подпись же берутся там утром.
Я выбрала в коробке маленький плоский ключик и зажала его в ладони. Кто когда прозвал это помещение каморкой, не помнят даже кафедральные старожилы. Еще про нее говорят «без окон, без дверей (хотя, дверь в ней как раз есть) полна горница гостей» потому, что, помимо десятка других функций, каморка выполняет роль банкетного зала для не столь уж редких кафедральных попоек.
Добывая ключ, я настраивалась на разговор с Моисеевым, понимая, что вряд ли он окажется легким.
Шебуршание вокруг себя я ощутила незадолго до Нового года. На кафедре стояли горячие денечки: с одной стороны, зачетная сессия, с другой — подведение годовых итогов по договорным работам. А тут еще Пятачков срочно отбыл в командировку в славный город Балтимор.
Собственно, если бы мой научный руководитель пребывал на месте, возможно, этот эпизод не возник в моей жизни.
Началось с того, что отдел аспирантуры запросил списки дипломников кафедры, рекомендуемых ею для поступления в аспирантуру.
Вот тогда я впервые услышала неожиданную новость. Сообщила мне ее всезнающая Надежда Васильевна. Она долго мялась, поглядывая на меня, потом не выдержала:
— Аль, я не знаю, правда — нет, но твое место в аспирантуре, кажется, кому-то отдают.
— То есть как?
— А вот так. И не спрашивай. Я больше ничего не знаю.
Мое поступление в аспирантуру было решено еще на четвертом курсе, когда я начала постоянно работать на кафедре. Уже давно все вокруг относились к этому как к делу решенному, и я не очень поверила сплетне, хотя по сердцу царапнуло. Пятачков уже уехал, а идти к его заму что-то такое выяснять… Ну, не знаю. С чем идти-то? Если действительно какие-то интриги, мне без научного руководителя нашу профессуру не победить. А если необоснованные бредни — окажусь полной дурой.
Через некоторое время я увидела на столе профессора Кулешова мои вступительные бумаги. Документы на остальных претендентов ушли по адресу. Я знала это точно, сама видела утром, как Валера забирал папку со стола. Перед этим он долго препирался с Надеждой Васильевной, кому идти в соседний корпус, где помещался отдел аспирантуры.
Валера страшным шепотом поведал, что Кулешов распорядился придержать мои бумаги, чтобы освободить место для Моисеева. А за это отец Моисеева пообещал подарить кафедре что-то очень ценное из вычислительной техники, коей этот самый отец, кстати, выпускник нашей кафедры и одногруппник Кулешова, успешно торгует.
— Аль, ты же понимаешь, мне это место нужнее, чем тебе.
Я молчала, Артем спокойно смотрел на меня светлыми глазами в пушистых ресницах. Он нисколько не сомневался в своем праве изменить мою жизнь. Ничего подобного, о моей жизни он не думал. Ему было наплевать на мои мечты и планы и на те вложения, которые я делала все годы учебы.
Тема весело и беззаботно проскакал по семестрам, чуть притормаживая на сессиях, и к пятому курсу имел контракт по всем предметам. (Контракт — это такая форма взаимоотношений студента с родным вузом. Если предмет не удалось выучить бесплатно, заключаешь контракт и учишь за деньги.) Ему было наплевать. Тема делал деньги. Еще на третьем курсе он занялся бизнесом: сначала работал в фирме, организующей досуг богатым, потом на паях со школьными друзьями держал дискотеку, потом чем-то торговал. Что кормит его в данное время, я не знаю, — знаю только, что никак не программирование и системотехника — его специальность по диплому. Артем тяготел к шоу-бизнесу и быстрым деньгам.
— Ну так что? — проявил нетерпение приятель. — Решайся скорее. Мне надо бежать, сегодня еще дел — не переделать.
— На что решаться, Темочка?
— Ты не поняла? Перепиши заявление. Вместо очной аспирантуры на заочную.
— Я не хочу на заочную.
— Аль, ты что, не слышала, что я говорил?
— Почему же, слышала. Ты собираешься поступить в аспирантуру. Ну и флаг тебе в руки!
— По нашей специальности всего одно место, — зверея оттого, что приходится повторять дуре бестолковой, скрипнул зубами Тема. Он вообще быстро раздражался. Особенно от отказа, как правило, случайного — Теме все всегда легко доставалось, и он привык. А я, демонстрируя простодушие, спокойно разъясняла:
— Существует такая замечательная вещь, как конкурс.
— Ты что, издеваешься?
— Почему?
— Пьяному ежику понятно, что ты победишь!
— И буду учиться.
— А я пойду в армию? — осатанел Темка.
— Значит, пойдешь.
Мы замолчали, буравя друг друга взглядами. Я откинула всякое притворство и смотрела так же непримиримо, как он. Потаращившись, Тема отвел глаза, и его губы изогнулись в ядовитой насмешке:
— На медаль рассчитываешь?
— Не поняла.
Я действительно не поняла, но почувствовала, что сейчас услышу гадость. И услышала.
