— Энджел, никто не любит Рождество так, как ты. Испортить этот праздник ты можешь разве что себе. Остальные максимум боятся узнать, что Санта-Клауса не существует. Я готов взять в прокате костюм Санты, чтобы ты не грустила.
Печально, но мне пришлось сказать семилетней Энджел (вечно живой в моем подсознании), что он, наверное, шутит насчет костюма, прежде чем продолжить разговор. Мне нельзя отвлекаться. Я должна заставить его воспринимать происходящее серьезно, но не напугать.
— Алекс, меня это беспокоит. — Я вытерла ладони о, надеюсь, незаметную часть подола и дотронулась до его колена. — Я очень боюсь не получить рабочую визу.
— Не бойся, — повернулся он ко мне. Волосы непокорно торчали, вступая в диссонанс с идеально сидящим костюмом, падая на лицо, касаясь четко очерченных высоких скул, сонных и вместе с тем сверкающих глаз. Он выглядел очень довольным собой. Болван. — Все будет хорошо.
Понятно. Он не оставил мне выбора. Я посмотрела в фальшивые небеса и бросила на незримый игровой стол все фишки, выданные мне хорошей кармой.
— Юрист сказал, есть одна возможность. — Хм, наверное, не стоило говорить это тонким, звенящим голосом. — Небольшая.
Мы сидели молча. Я потела хуже комика Бернарда Мэннинга, а беззаботное выражение лица Алекса таяло, заменяясь напряжением Роберта Паттинсона, разрывающего Сумеречную конвенцию. И по-моему, не меньшим страхом. Я гадала, сколько нам сидеть молча, прежде чем любимый сложит два и два и что-нибудь скажет, но у меня не хватило терпения.
— Мы-могли-бы-пожениться, — выпалила я на одном дыхании, без пауз, без остановок на вдох, без места для ошибок.
Алекс ничего не сказал, но его небрежная, расслабленная поза сменилась такой застывшей и прямой, что можно было подумать — парень забыл вынуть вешалку из пиджака. Про себя я досчитала до десяти. Потом до двадцати. А потом у меня началось словесное недержание.
— Это будет ненастоящий брак. — Я всегда считала, если сомневаешься, лучше нести чепуху, пока собеседник не перебьет. Тот факт, что эта тактика еще никогда не срабатывала, меня почему-то не смущал. — Это будет брак ради визы, ради бумажки, просто услуга с твоей стороны. Ничто не изменится, все останется по-прежнему. Это ничего не будет значить, хотя брак в наши дни и так практически ничего не значит, верно?
Иногда собеседник, вместо того чтобы перебить, начинал хохотать. Иногда, когда собеседницей оказывалась Дженни, я получала шлепок. А иногда собеседник сидел как каменный, поджав губы, со страхом Божьим в глазах. Вот как сейчас, например.
— Я не покушаюсь на твою свободу, — неловко рассмеялась я. Смех прозвучал странно и тут же оборвался. — Клянусь тебе — ты, я, муниципалитет и листок бумаги, и больше об этом не вспомним. Все равно что на почту сходим.
Должна заметить, что поход на почту не идет ни в какое сравнение с браком и является одной из самых невыносимых обязанностей во вселенной. Сложнее регистрации брака, ей-богу. Ну неужели должны существовать пять различных способов послать моей матери поздравительную открытку? Спасибо Боженьке за «Мунпиг» [24]. Пока я продолжала про себя поносить почтовую службу США, Алекс сидел как замороженный. Я оторвала взгляд от неизвестной далекой точки и нерешительно взглянула на него. Он сидел с пепельным лицом. Что, кончились шутки о Санта-Клаусе, а, Алекс? Плохой знак.
— Клянусь, я перепробовала все другие варианты, остается только этот, последний. — Мой голос упал до слабого шепота. — Иначе мне здесь не остаться.
В этот момент Алексу уже по любым меркам нужно было что-то сказать. Гвидо, видимо, подслушивал наш разговор, потому что гондола врезалась в берег канала.
— Ох черт, — пробормотал он с отчетливым неитальянским акцентом.
Но встряска наконец развязала Алексу язык, и когда Гвидо выводил гондолу на прежний курс, мой мужчина кашлянул и сказал:
— Ты хочешь, чтобы я женился на тебе ради визы?
Я почему-то не узнала его голос.
— Ну да, а что?
Уже не было ни бесшабашной мины шалопая, ни руки, обнимавшей меня за плечи. Мы уже не держались за руки, и блеск в его глазах исчез. Плохо дело. Я его таким еще не видела, даже когда после моей стирки села его винтажная футболка с «Роллинг стоунз» (по этой причине, кстати, мне больше не доверяется стирка). Отчего-то у меня возникло чувство, будто я провалила экзамен. Мне хотелось вскочить, взять ладонями его лицо, сказать, что я люблю его и это единственный способ избежать расставания, потому что роман по скайпу накроется через неделю — меня либо посадят за матереубийство, либо я повешусь с тоски, потому что в Англии «Настоящую кровь» начали показывать на три недели позже. Но вместо этого я сочла, что теперь моя очередь притвориться музыкальной статуей, слишком боясь выдохнуть хоть слово и вообще опасаясь дышать.
После бесконечной паузы Алекс снова кашлянул, растянул узел галстука и кивнул:
— Хорошо.
С неслышным выдохом я невольно расслабилась, словно долго-долго несла непомерную тяжесть и наконец-то ее сбросила. Секунду я испытывала облегчение, затем мне стало противно, и наконец я заплакала — эмоции, охватывающие всякую зардевшуюся невесту. Я глубоко вздохнула, словно стараясь наполнить себя воздухом, и вытерла слезы, пока Алекс не заметил.
— Значит, мы поженимся, — кивал он своим мыслям, рассматривая свои сияющие туфли. Согласна, на них можно было отвлечься, но я как-то надеялась, что моя просьба отодвинет на второй план даже туфли. — Всего лишь формальность. Брак для тебя ничего не значит. Это ничто.
И снова у меня полились слезы. На этот раз мне пришлось отвернуться, потому что сразу несколько ручейков-ренегатов оросили мне щеки. — Что сейчас значит брак, правильно? — После долгого молчания Алекс словно не мог наговориться. Чем больше он говорил, тем больше мне хотелось слушать. — Никто из наших знакомых к этому серьезно не относится. Джефф уж точно не морочит себе голову.
Я не знала, чего ожидала. В голове я проиграла десятки сценариев. Я была готова к отказу. Я была готова услышать «да». Я была готова, что он схватит меня в охапку и бегом понесет к «Тиффани». Но я не была готова услышать от Алекса, что брак — ничего не значащая формальность. Когда женились наши знакомые, у нас заходил разговор о браке как об отдаленной перспективе, которая вроде маячит на горизонте, но пока нет необходимости всерьез задумываться, типа пенсии или лазерного плейера с высоким разрешением. Но я предполагала, я надеялась, что он думал о свадьбе, и не потому, что мне нужна виза, а потому, что хочет на мне жениться. Однако вот вам: оказывается, это ничего не значит.
