В Санкт-Петербург из Новгорода Марина с отцом Дмитрием ехали в электричке повышенной комфортности с мягкими откидывающимися сиденьями, что было очень кстати. Ей совсем не хотелось смотреть в глаза своему «родственнику», который сидел строго напротив. Она нажала кнопку на подлокотнике, отвернула голову в сторону и закрыла глаза. Сначала ей не спалось, потому что казалось, будто отец Дмитрий внимательно ее рассматривает. Она чуть приоткрыла веки и через их щелку убедилась, что он и не думал ее рассматривать, поскольку углублен в толстую книгу с лохматыми страницами. Интересно, что он читает? Неужели Священное Писание? Марина огорчилась, что совершенно неинтересна Дмитрию, и уснула то ли от огорчения, то ли оттого, что плохо спала прошлой ночью. Конечно, она просыпалась и даже пила чай, закусывая пирожками, которые им напекла Ольга, но все-таки большую часть дороги провела в дремоте, явно прячась в ее зыбких глубинах от отца Дмитрия.
На вокзале Марина по-настоящему испугалась. Неужели ей везти Дмитрия к себе домой? Нет... Она не в силах...
– Ну... до завтра, Марина Евгеньевна, – неожиданно сказал он. – Завтра я заеду за вами часов в десять утра. Думаю, надо выехать пораньше. Вы не против?
– Я? Нет... Конечно же я не против... – растерянно проговорила она. – А вы... сейчас?..
– За меня не волнуйтесь! Я приличную часть жизни прожил в Питере. У меня здесь осталось много друзей. Есть, как вы понимаете, и родственники. Я ведь тоже Епифанов.
Фамилия Дмитрия резанула Марину по самому сердцу. Разумеется, она и раньше знала, что он Епифанов, но только сейчас прочувствовала это в полной мере. Он тоже Епифанов... До чего же тесно ее, Маринина, судьба переплетена с судьбами людей этой фамилии... Могла ли она предположить эдакое, когда в юности первый раз спускалась в метро после полевых работ вместе с Павлом Епифановым!
МАРИНА, ДМИТРИЙ И АЛЕКСАНДР ТОЛМАЧЕВ
В Прибытково к Пироговым вместе с Мариной и отцом Дмитрием поехал Александр Толмачев, поскольку Борису опять не удалось отпроситься с работы.
– Что-то вы зачастили, милейшие, – недовольно пробурчал им Константин Макарович из-за своей массивной калитки, вовсе не спеша ее открывать.
– Изменились некоторые обстоятельства, а потому по нескольким вопросам требуются ваши разъяснения, – очень вежливо ответил ему Александр.
– А с чего вы взяли, что я хочу с вами объясняться? – возмущенно спросил Пирогов, и его толстое лицо налилось кровью. – Мы уже все выяснили, сестру вашу похоронили чин чинарем, договор родительский отдали, после чего вы сами заявили, что никаких претензий к нам не имеете.
– Раз вы все сделали чин чинарем, то вам не о чем и беспокоиться, – вступил в разговор отец Дмитрий. – Мы зададим вам несколько вопросов, касающихся Татьяны, и уйдем.
– Не знаю... – затряс головой Константин Макарович. – И Марии дома нет... Как-то все не так... Не нравится мне...
– И все-таки будет лучше, если вы впустите нас, – очень спокойно, но твердо сказал Дмитрий.
Пирогов что-то еще пробурчал себе под нос, но калитку все-таки распахнул и повел гостей к дому. Возле крыльца стояла шикарная темно-синяя, почти черная «мазда».
– У вас гости? – спросила Марина, показывая на автомобиль.
– Не гости! – рявкнул Пирогов. – Моя машина... Да! Вот так! Имею право хоть на старости лет пожить по-человечески! А вы мне не указ!!
Марина удивленно пожала плечами, взглянув по очереди в глаза Александра и Дмитрия, и поняла, что им все происходящее так же не нравится, как и ей.
– Ну и в чем, собственно, дело? – спросил Константин Макарович, когда они уже все сидели за столом в главной комнате дома Пироговых, большую часть которой занимал домашний кинотеатр.
– А оно в том, что, судя по некоторым данным, вы, кроме денег, полученных от наших родителей по договору, присвоили себе и то, что вам никак не предназначалось, – сказал Александр.
При этом сообщении багровость лица Пирогова приобрела устрашающий оттенок. Он оттянул рукой ворот и так расстегнутой рубашки и задышал очень тяжело.
– Вам плохо? – испугалась Марина и вскочила со стула. – Может быть, воды или какого-нибудь лекарства? Что вы обычно пьете в таких случаях?
Пирогов жестом усадил ее на место, достал из кармана какой-то тюбик с лекарством, выдавил себе одну таблетку под язык и, прикрыв глаза, откинулся на спинку стула. Все присутствующие молча и виновато ждали, пока он придет в себя. Через несколько минут от лица Константина Макаровича отлила кровь. Потом он открыл глаза и, с неприязнью глядя на непрошеных гостей, сказал:
– Что вы от меня хотите?
– Мы хотим, чтобы вы рассказали нам все, что связано с Татьяной и... вашим теперешним процветанием, – отозвался отец Дмитрий. – Никто не собирается у вас отбирать дом или машину. Мы пришли за информацией. Нам нужно знать, о каких драгоценностях беспокоилась Татьяна! О каких таких цацках она постоянно говорила?
– О цацках... – совершенно не удивился Пирогов.
– Конечно, о цацках, а не о цыпках! И вы это наверняка знали, в отличие от вашей жены. Или она тоже в курсе?
– Нет, что вы... Машенька ничего не знала... Она, светлая душа, не смогла бы притворяться. Собственно, все и было-то ради нее. Люблю я ее очень... Детей нам Бог не дал. Маша для меня все...
– Подождите, – остановила разговор Марина. – Вы уверены, что сможете говорить? Все-таки выглядите как-то не очень...
– Смогу, – кивнул Пирогов. – Я всегда знал, что когда-нибудь придется... Сами, поди, знаете, как веревочке ни виться... В общем, с Иваном Толмачевым, вашим, Саша, отцом, мы были знакомы с детства. Жили в одном дворе. Он старше меня на шесть лет, но наша дворовая компания была разновозрастной, и эта самая разница в возрасте нам ничуть не мешала. Ну сначала были всякие «казаки-разбойники» и футбол на пустыре за домами, потом гитара и папиросы «Беломорканал», а потом мы с ним влюбились в одну и ту же девушку... в Лидочку... Да-да... В Лидочку, вашу, Александр Иванович, покойную матушку. У Ваньки преимуществ было больше. Разница в возрасте в тот момент играла против меня. Он уже успел отслужить в армии, носил жутко узкие брюки... в общем, пижонил... Ну и Лидочка, как вы понимаете, досталась ему. Я страшно переживал, написал ей кошмарное письмо, что, мол, покончу с собой и все такое, если она не придет туда-то и туда-то тогда-то и тогда-то... Я и сам не верил в то, что писал. Молодой был и больше играл, чем действительно намеревался умереть от безответной любви... Да-а-а... А Лидочка пришла... испугалась, что и впрямь руки на себя наложу. А я, как увидел ее, так сразу же вытащил из кармана лезвие и театрально так собрался полоснуть себя по венам. Сейчас скажу вам, как на духу: не полоснул бы, но Лидочка испугалась до синевы в лице. Мы стали бороться... оба с ней перерезались этим дурацким лезвием, утонули в крови, слезах, соплях... В общем, прости, Александр, но тогда бедная Лидочка вынуждена была отдаться мне... Из жалости! Только лишь из жалости и от страха за мою жизнь! Она любила Ивана и довольно скоро после этого события вышла за него замуж. Да и я... как только с ней... в общем, как рукой сняло все мое сумасшествие, а потом Машеньку встретил, единственную мою настоящую любовь...
