Он касается своим лбом моего и уже спокойно произносит:
– Тебе придется быть сильной, потому что я больше не оставлю тебя, любимая.
Глава 48
Клим
Стоило ненадолго отлучиться, как Птичка улетела, причем не одна, а в компании сотрудницы ФСБ, которая произвела на мою охрану неизгладимое впечатление, и им ничего другого не оставалось, кроме как позволить увезти девушку. Напоследок Алена попросила мне передать, чтобы я её не искал. Видимо, это всё, что я заслужил получить от неё.
Клянусь, я старался держаться от неё подальше, но ноги сами несли меня к дверям её дома, и я всё ещё надеялся застать там девчонку, которая сбежала от меня. Должна же она когда-нибудь вернуться домой. И в один из дней, сидя в машине под её окнами, я понял, что в её квартире кто-то есть. Поднялся на второй этаж и простоял некоторое время, не решаясь постучать, пока дверь не открылась сама. По ту сторону двери стояла блондинка, отдаленно напоминающая Алену, но в то же время совсем другая, словно собирали их по одному и тому же эскизу, но из разных материалов.
– Давно мне хотелось посмотреть на тебя. – Первое, что произносит девушка, нарушая затянувшуюся тишину и протягивая мне руку. – Проходи, раз пришел.
– Полагаю, ты старшая сестра Алены, – делая единственно возможный вывод, пожимаю её пальчики и прохожу в знакомую квартирку.
– Правильно полагаешь, – отвечает она, вернувшись, должно быть, к тому занятию, от которого я её оторвал: сидя на подоконнике в кухне, курит сигаретки, одну за другой.
Не спрашивая позволения, я достал сигарету из своей пачки, прикуривая, пока она занималась тем, что откровенно изучала меня, пуская в сторону кольца дыма.
– Да, я всегда подозревала, что у моей маленькой сестрички стальные… гм... но не знала, насколько, – приходит она к одной лишь ей понятным выводам, возникающим в её светлой голове.
– Где она?
– Какая разница, если она не хочет тебя видеть? – Лада улыбается, словно ей весело от всей этой ситуации, явно забавляясь моими метаниями и получая удовольствие, видя мои терзания.
– Я люблю её, – произношу я, то ли оправдываясь, то ли пытаясь объяснить, почему ищу Алену.
Лада выпускает струю дыма прямо мне в лицо.
– Любишь, говоришь? – Теперь, я вижу, что за улыбкой прятались эмоции совсем иного свойства. – Жаль, что ты не видел, какой она была десять лет назад, после того как твой папаша с ней расправился!
– Я знаю всё, что произошло, знаю, что мой отец всё подстроил. – Мне вновь остается лишь стискивать зубы, испытывая угрызения совести.
Девушка отрицательно качает головой, словно я говорю совсем не о том.
– Алена всегда отличалась от других, от меня, – продолжает она, пропуская мимо ушей мои слова. – Из семьи ушел папа – Алена до потери сознания занимается в зале, наша мама начала спиваться – Алена идет к тренеру и просит усложнить программу, с утра до ночи посвящая себя спорту, у Алены мама умирает и забирает вместе с собой в Ад наш единственный дом – Алена выигрывает все возможные для ее возраста соревнования, и, в конце концов, вы расстаетесь с Аленой – и она возвращается в Россию с олимпийским «золотом». Чем ей хуже, тем больше спорта в ее жизни. Для неё спортивная гимнастика была единственным способом жить среди творившегося вокруг неё хаоса, пока я трусливо сбежала, оставив её с бабушкой, потому что не сомневалась, что она справится, порой не понимая, каким трудом ей это дается.
Лада рассказывает о своей родной сестре надломленным голосом, борясь со слезами, которые все равно стекают по её щекам, и я чувствую, как у самого горло словно сжимает стальная рука.
– И твой юродивый папаша, словно разгадав её, понял, как можно сломать девчонку, как добить, поэтому отнял у неё хоть какую-то возможность справиться с той болью, которую ей принесли ваши отношения: он просто закрыл перед ней все двери в большой спорт.
Каждое слово Лады, казалось, загоняло в глубь моего сердца острое, всепоглощающее чувство вины. И ведь Алена так ни разу и не обмолвилась об этом, хотя у неё была уйма возможностей бросить мне это в лицо.
– Клянусь, я не знал...
– Да какое это имеет значение, знал ты или не знал?! – произносит она иронично, приподнимая верхнюю губу, так, словно испытывает в данный момент ко мне отвращение, и затягивается очередной сигаретой. – Ты просто оставил её одну, когда наша бабушка умирала. Что, гордыня так глаза застелила, мешая мозгами думать? Как ты вообще мог поверить, что эта маленькая девочка способна на предательство?! Неужели ты так плохо её знал?!
Я втягиваю в легкие дым, чувствуя, как приятно он проходит по языку в гортань, раздирая крепким и едким табаком слизистую, а никотин, попадая в кровь, приносит успокоение, которого хватает ровно до следующей затяжки.
– Я привык верить только своим глазам, – отвечаю я, пропуская дым через зубы, глядя в чужие, но такие знакомые глаза. – Знаю, что виноват. Позволь мне искупить перед ней эту вину.
Лада смотрит на меня молча целую минуту, будто умеет считывать по глазам человеческие души.
– Оставь её пока в покое, – все же отвечает девушка. – Ты на неё давишь, и чем больше давления оказываешь, тем сильнее она будет сопротивляться. Дай ей время.
После этого разговора я действительно решил, что стоит немного ослабить поводья. Я так привык всю жизнь держать любую ситуацию в своих руках, что посчитал, будто и с Аленой получится все уладить, если прилагать как можно больше усилий. А в итоге все вышло наоборот.
Стоило ей покинуть стены той больницы, куда её перевели, как она сразу попалась на глаза моим людям, и я старался быть рядом, но вне зоны её видимости, при этом пытаясь попутно решать другие вопросы.
Самойлов еще находился под следствием, и я решил навестить его в СИЗО. Выглядел он неважно, вместо делового костюма, в котором я привык его видеть, передо мной появился невнятный парень в спортивных трениках и майке. В прессе писали, что после того, как его взяли под стражу, у его отца случился обширный инфаркт, а в купе со сроком, который ему грозил – неприятностей у него было и без меня выше головы.
– Что, Самгин, пришел позлорадствовать? – интересуется Андрей, присаживаясь напротив.
– Зачем ты хотел подставить Комар? – ответил я вопросом на вопрос. Сам Андрей в отличие от рыжей доверчивой девушки мало меня волновал. – Если ты ответишь честно, у тебя будет шанс, Самойлов. Шанс выжить здесь.
– Прекрасная Алена, – произносит он, растягивая и смакуя слова на языке, и мне хочется выбить все зубы из его рта и разбить губы, потому что он пачкает им это имя. – Не хотел подбирать объедки с твоего стола. Если бы я знал, что вы были вместе, я никогда на нее бы не посмотрел. Черт возьми, что-то в ней есть, нравилась она мне еще в юности. Кто же знал, что и там ты был первым. А когда я увидел у Васильева ваши взгляды, думал, сблюю: ваша чертова связь настолько очевидна, что только слепой бы её не заметил.
Я слушал его не перебивая, лишь сжав кулаки, потому что хотел узнать окончание этой истории и понять, опасен он или нет.
– Ты знаешь, мой отец всегда ставил тебя мне в пример. Еще с нашей совместной учебы я только и слышал, что о тебе. Он ненавидел Анатолия Борисовича, но всегда восхищался его отпрыском, а я для него лишь разочарование, сын, пустивший под откос все, над чем он работал. И, знаешь, мне хотелось, чтобы Алена в меня влюбилась, – мечтательно продолжает Андрей, практически не обращая на меня внимания. – Тогда бы, может быть, ты почувствовал, что значит быть на вторых ролях.
Он продолжал говорить и дальше, рассказывая о том, как к нему пришла идея её подставить, но все это было мне уже известно, а его мотивы ясны.
