кем он ему приходится, и я останусь далеко за бортом этого знатного корабля… Захлебнусь болью. Утону. Исчезну…
— А знаес, вот мама плиедет, и я поплосу её купить мне домаснево питомца, — слова Тима в очередной раз сердце острым скальпелем режут. Вцепляюсь намертво в перила, чтобы не упасть от внезапного головокружения. Горло сдавливает безысходность… — Я тозе буду его любить и ухазывать за ним.
— А где твоя мама?
— Яна говолит, сколоплиедит. Они с папой в командиловке. Они часто катаюца по делам.
Моргаю, прогоняя навернувшиеся слёзы. Пора бы ему рассказать, но как? Что я ему скажу?
— А у меня сколопоявицаблатик.
— А где он? — глаза мальчика вспыхивают золотистыми искрами. Он пододвигается ближе к девочке, касаясь её плечом. Разглядывает златовласую с интересом, трогает пальчиками длинные кудрявые локоны. Это завораживает.
— У мамы в зевотике. Пока есё маленький.
Женя скармливает шпицу очередную «косточку».
— Совсем-совсем?
— Ага! Как ноготок, — демонстративно протягивает мизинец к его носу. Смешные и такие милые, беззаботные. — Вооот такой.
— Собаку тебе лодителиподалили?
— Неа. Клесная Катя. Клесный Зеня называет её Лызей. Говолит, она похоза на моего спица, — забавно хихикает малышка.
— Зень? Ты такая классная, — Тим приподнимается на локтях и тянется к девочке лицом. — Мне нлавяцакласивыедевценки. А мозно я тебя обниму? — Женя не успевает ответить, как мой любимый герой наваливается на неё сверху, нечаянно придавливая собаку второй рукой. Шпиц взвизгнув, отскакивает в сторону, но Тима, похоже, не волнует Симба. — А поцелую? — протягивает елейно и мажет губами по щеке малышки. О, Боже!
— Обалдел цто ли! — возмущается Женька, ввергая меня в лёгкий шок. — Я есёмаинькая!
— Ницево ты не маинькая! Ну дай поцелую. Зень? Цево тебе залко? — прикладывает немного усилий и на этот раз, обхватывая девочку за шею, чмокает прямо в губы. Черт!
— Засланец! — пищит маленькая хозяйка дома, хватая Тима за руку и с дрожью вгрызаясь в его кисть.
— А-а-а! — рычит раздосадованный кавалер. — Злюка! Всё лавно поцелую!
— Э-э-э! — приходится вмешаться, пока эта сладкая парочка не натворила дел покруче. — А чем это вы тут занимаетесь? А? Тим! Нельзя же так! Что за манеры?
Растаскиваю детей по сторонам, не помня, как подлетела к ним в испуге.
— Она мне нлавицца! А целовацца не хосет! — возмущается племяшка. — Я сто? Некласивый?
— Красивый, — заверяю его. — Очень красивый, — про себя добавляю, — как папка. И такой же упрямый наглец. — А дальше повышаю тон: — Извинись. Сейчас же!
— Не буду, — дует губы, вставая на ноги.
— Извинись перед Женечкой! Тиииим… — с нажимом прошу его.
— Ну лааадна, ладна! Плости, — ковыряет носочком пол.
— Я. Больше. Не буду, — твёрдо произношу то, что он забывает добавить.
— А еси буду? — оспаривает меня, выгибая выразительную тёмную бровь точь-в-точь, как это делают некоторые близкие по крови родственнички.
— Ох, Тим, — вскидываю глаза на приближающуюся к нам хозяйку дома и краснею вместе с ним. Вот же ж…
— Ха-ха-ха! — Валерия не сдерживает эмоций, присаживаясь напротив нас на диван. — Вот это да… Здравствуй, Яна. Выспалась?
* * *
— Здравствуй, Валерия. Мне так неловко. Нужно было меня разбудить, — замечаю позади девушки время на настенных часах. — Боже, я проспала до обеда? А как же Тим? Мы доставили вам столько хлопот.
— Можешь называть меня Лерой. Женя предупредил, что ты будешь себя казнить. Яна, давай договоримся больше не возвращаться к этой теме. Все эти хлопоты ничто по сравнению с тем, что вам пришлось пережить. Захаров — очень близкий для нас человек. Все, кого он любит и ценит, близкие нам люди. А таких, поверь, совсем немного. Да и Тимочка очень милый малыш, никаких хлопот не доставляет. Проснулся ранним утром, принял с Женей душ. Мужчины позавтракали и разбежались каждый по своим делам. Тебя будить запретили.
— Ты купался с Женей? — присаживаюсь на диван, увлекая Тима за собой на колени. Женечка подбегает к маме и усаживается у неё за спиной. Туда же запрыгивает шпиц.
— Угу. Госик меня помыл и пелеодел. Мы с ним в ванной иглали в пилатов. Мама мне стоко пены не лазлисает. А он лазлисил.
— Ясно, — кусаю задумчиво губу. Женя без проблем находит общий язык с ребёнком. Неужели чувствует его так сильно? От этой мысли у меня внутри переворачивается всё вверх дном. — Лера, он не ложился спать? Я ничего не помню. Отключилась после душа. Спала, как убитая.
— Они долго беседовали с Валентином в кабинете. Под утро Евгений зашёл в детскую, там и задремал на пару часов. Никак не может привыкнуть к нормальному графику сна.
— Он ничего не передавал? — после всего, что было, хоть бы записку оставил, но нет. Ушёл молча. Неясно, вернётся ли вечером или поедет к жене. Боже… о чём я вообще думаю?
— Передал коробку через посыльного. Доченька, — оборачивается к малышке и целует её в макушку, — принеси коробочку, ту, что на столе, затем возьмёшь Тима и пойдёшь с ним играть в игровую. Няня за вами присмотрит. Договорились?
— Холосо. Только пусть Тим не целуеццабойсе.
— Тим, — склоняюсь над ушком и прошу его, — пообещай мне не трогать Женечку. Девочек нельзя обижать.
— Обесяю, — как-то неуверенно произносит, спрыгивая с моих колен. Когда Женя приносит коробку и отдаёт мне по указке мамы, он хватает девочку за руку и тащит, маршируя быстрым шагом куда-то за угол.
— Не волнуйся. Там игровая у нас. Они разберутся сами. Ян… — девушка опускает ладонь на мои руки, вцепившиеся в небольшую белую коробочку, и успокаивающе поглаживает, заглядывая в мои глаза. — Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. Поверь мне, когда-то я была в такой же ситуации, как и ты сейчас. Если думаешь, что мы с мужем вас осуждаем, то ты глубоко заблуждаешься. Валя вообще увёз меня к себе, как чужую жену. Я сбежала с собственной свадьбы. Но речь сейчас не об этом. У них в семье не всё гладко. Женька бы не стал заводить шашни на стороне. Он кажется наглым и обольстительным, но ему можно доверять.
— Почему у них не ладится? Ну, в смысле… — от волнения отвожу взгляд в
