меня как всегда головокружительно. Может, потому что каждый миг в его руках мне дорог, потому что я по-прежнему сомневаюсь, что стану той самой Золушкой, заполучившей своего принца. Но не прекрасного, доброго дурачка, как в сказке, а самого упрямого, самовлюбленного диктатора.
— Я не хочу переезжать к тебе, Алекс, — осторожно касаюсь его гладковыбритой щеки. — Я пока поживу у себя. То есть… в съемной квартире.
Несносному высочеству не нравится мой ответ. Брови съезжаются к переносице и взгляд леденеет.
— Мы же все решили, Тая! Завтра я представлю тебя своей семье в качестве невесты, а потом поедем к твоим. Я ведь не идиот, понимаю, что нужно соблюсти приличия. Попрошу твоей руки у отца.
Только от представленной картины, где само совершенство переступает порог дома моих родителей и просит моей руки у сидящего в застиранной до дыр майке пьяного абьюзера, мне стало плохо.
— Не всё решили. Ты забыл мне сказать, какого цвета будет моё свадебное платье и на сколько сантиметров мне растягивать улыбку! — начинаю я заводиться. — Ты же всё за меня решаешь! Как одеваться, чем заниматься, где жить и за кого замуж выходить!
Знаю, что с Алексом можно и иначе. За неделю на Бали он не раз показал, что способен услышать и понять, но сию секунду мне отчаянно хочется оттянуть момент, когда за старательно созданным образом девушки из приличной семьи он увидит, из какой на самом деле грязи я выползла.
Как всегда это бывает, отпуск пролетел как мгновение. Вот только спускались с трапа на раскаленный асфальт аэродрома на Бали, и вот уже привычный кортеж встречает нас в Подмосковье.
Я сразу привез Таю к себе, не желая расставаться с ней ни на один день и заодно контролировать всех стервятников, которые теперь будут ее донимать звонками и предложениями.
Мне казалось, что Тае не нужно объяснять, в каком положении она сейчас оказалась, но то, что было очевидно мне, до Холодовой не доходило. Вместо обсуждения действий с прессой и новых для неё правил жизни она начинает ссориться со мной из-за ерунды.
— Тая, просто озвучь, что тебя не устраивает, — разглядываю её лицо, бледность которого даже загар не скрывает.
В её огромных глазах застыл какой-то страх, который она прячет от меня, опуская ресницы.
— Прости, Алекс. Я не готова. Просто не готова, дай мне время, — всхлипывает Холодова и утыкается лицом мне в грудь.
Сминая в кулачках рубашку на моей спине, Тая обильно орошала ее слезами. Все мужики генетически запрограммированы превращаться в тупиц со взглядом потерявшегося в джунглях дельфина, когда женщины плачут. А я и подавно впал в ступор, абсолютно не понимая, что их спровоцировало.
Я вижу только макушку Таи, рассеянно обнимая в ответ и вдыхая запах ее волос. Вопросы распирают голову, и впервые в жизни сердце рвется в клочья от непонимания, как избавить эти глаза от слёз. Я разве что кишками наружу для неё не вывернулся, а воз и ныне там.
Оставив на моей груди два мокрых пятна, Тая отстранилась и, не поднимая на меня взгляд, пробубнила:
— Алекс, извини. Ближайшие три дня у меня будет желание то поплакать, то кого-то убить. Я ужасно себя чувствую в эти… женские дни, понимаешь?
Теперь понятно, как сердце может разорваться от любви. Моё, тренированное многолетними нагрузками, не выдерживало. Тая, всегда жизнерадостная язва, сейчас была такой трогательной и беззащитной, что отпустить её стало ещё сложнее.
— Не сработала залетайка? — осторожно стираю со щёк соленые ручьи.
— Не перекладывай ответственность, Браун. — ворчит Тая. — И ещё. Если ты и дальше хочешь решать всё за двоих, то… найди себе другую наложницу.
— Так было принято издревле на Руси, Тая. Муж защитник, добытчик, глава семьи, а жена его верная и послушная спутница.
В нашем случае даже хранительницей очага не придется быть. В моей резиденции на это целый штат прислуги есть. Для Таи главное мужа ублажать да детей рожать.
— Издревле закончилось, Алекс. Даже на Руси, — вскинула подбородок моя коза упрямая.
С таким вызовом и протестом в глазах можно баллотироваться на пост президента феминистского движения. Это женщина не загадка! Её внутренний мир — невообразимо сложный лабиринт!
— Хорошо, Тая. Властью, данной мне мной, отпускаю тебя на три выходных. Я бы хотел эти три дня быть тоже рядом с тобой, но инстинкт самосохранения рекомендует держаться подальше, — согласился я на маленькую передышку.
— На три дня? Потом же выходные. А как же отчеты по выезду? Систему внедрить несложно, главное — сразу отладить. Ошибок будет много, как со стороны персонала, так и в программе, — тараторит Тая, забираясь в машину.
— Возьми мой планшет, с него доступ к любым программам офиса. Будешь следить удаленно, — ныряю в салон следом и отдаю в руки девушки, которую знаю меньше месяца, доступ к любой информации и не только.
С этого планшета можно списать все деньги со всех счетов Браунов, получить информацию обо всей деятельности и узнать местонахождение Алекса Брауна в режиме реального времени.
— Отвезем Таю, потом на Мясницкую, — говорю водителю, напрочь забыв, что Тае известны все адреса моих бывших любовниц.
Откуда мне было знать, что с женщинами, как на войне, нужно проявлять осторожность и хитрость. Ещё и с той, что умеет думать, вовсе как на минном поле. До своего дома Тая по большей части молчала, изредка отвечая односложно на мои вопросы, и даже на прощание не дала себя потискать, быстро оставив легкий поцелуй на губах, ушла.
Из всех своих бывших только с Анной я должен был расстаться по-человечески, и я не мог не встретиться с ней лично, но отчитываться об этом Холодовой мне в голову не пришло.
Помимо того, что Анна талантливая и красивая девушка, она ещё и человек хороший и уж точно не заслужила, чтобы ей прислали уведомление о расторжении отношений.
От Анны я уехал глубоко за полночь и был подавлен её слезами. Она умоляла не бросать её и клялась в любви. Рыдала, взахлеб обещая мне измениться, стать той, кого я смогу полюбить. Покорной, послушной… совсем не такой, какую люблю я. Ту, что запросто выскажет тебе в лицо всё, что думает. Ту, которую завоевать у меня не получается, как бы я ни старался.
Моим планам провести с Таей выходные в нашей
