работу. Там узнали новости, которые для нас были нихера не новости, и шустро завершили переоформление. И потом сутки сидели, ожидая реакции… И не дождались.
Капитан, которого кинули на это дело, по секрету рассказал об официальной, полностью устроившей нас версии убийства Кабана. И нам осталось только намекнуть, что все всем довольны. И подкинуть немного радости человеку, чтоб и он тоже доволен был. За эти пару суток мы развили бешеную деятельность, обновляя и возобновляя все связи Кабана, давая понять, что все договоренности в силе, все дороги и пути актуальны, все проценты будут выплачиваться в прежнем объеме. И про все обязательства мы помним. И про долги тоже.
Короче говоря, на редкость бескровно все произошло, и, вполне возможно, что зря мы так перестраховывались и отпускали Ветку в холодную и далекую столицу к непонятному женишку, при одной мысли о котором все внутри каменело.
Может, просто поехать и забрать ее?
Каким образом мы будем делить ее тут, между собой, вопрос , конечно, актуальный, но второстепенный. Лично мне важно , чтоб она под боком была. В зоне досягаемости. Шкурный такой интерес, голодный. Оно и понятно, столько времени упустили, идиоты… По своей вине!
И так бы и не наладили ничего, не переубедили бы нашу подружку, если б не случай. Вовремя Кабан подох, сука, хоть тут дело хорошее сделал.
Мы с Тимом не разговаривали вообще на эту тему, раз и навсегда решив, что всему свое время. Сейчас надо удержаться на плаву, а потом уже можно и в личное поиграть. Первым делом, блять, самолеты…
Я наблюдаю за Тимом, убирающим купюры в сумку, и думаю о том, что, в принципе, меня все устраивает. И даже между нами тремя. Если раньше я на говно исходил, едва только представлял Ветку с ним, то сейчас все как-то успокоилось. И вывелся главный алгоритм: чтоб она была рядом. Не важно, только со мной или со мной и с Тимом. Если ей хочется так, пусть будет так. Это все не важно. В конце концов, он — мой единственный брат. А она — моя единственная любовь. Я не хочу лишаться никого из них. И хочу, чтоб они были рядом. Всегда. Вот такая простая арифметика.
Неправильная, но кому какое дело? Мне похуй, Тиму похуй, Ветке… Ветке тоже похуй. Если сейчас нет, то будет. Мы с Тимом убедим.
Почему мы должны отказываться друг от друга? Из–за чего? Из-за кого?
Наша жизнь, такая короткая, зачем ее делать сложнее, чем она есть?
Я хочу поделиться с Тимом своими философскими мыслями, хоть и не время, и, вроде, не планировал, но не могу ждать, а то вдруг забуду те слова, что так красиво складываются сейчас в башке, но не успеваю.
Тихий хлопок и звон стекла.
Я оторопело смотрю, как на груди Тима расплывается красное пятно. Он удивленно разглядывает быстро пропитывающуюся кровью рубашку, переводит взгляд на меня, и в глазах такое странное выражение… Словно прощается. Спокойно, с полуулыбкой.
Я знаю, что буду до конца жизни эту полуулыбку в кошмарах видеть. И еще знаю, что нихера не позволю этому придурку так просто сдохнуть.
Звук повторяется, но я опережаю, в полете сбивая Тима с ног и прикрывая его собой от осколков стекла, летящих сверху на нас.
Он смотрит на меня, не мигая, а я тихо матерюсь, запрещая ему подыхать. Я не позволю, блять! У нас только-только все налаживаться начало! Это все пиздец, как неправильно! А, значит, и не будет такого!
Острая кромка стекла с рамы оконной слетает
И мне наотмашь, и в кровь, в ноль рассыпаясь дождем.
Глупая сука-судьба, ты меня просто не знаешь.
Думаешь, ты все решишь? Нет уж, пока подождем!
думаешь, ты впереди? думаешь, все, победила?
думаешь, я просто так шею подставлю, смирюсь?
глупая сука-судьба, сколько бы ни ворожила,
я усмехаюсь в ответ. Я нихера не боюсь.
Молча, удар за удар, молча, и взгляд без покорства
бесит, я знаю, терпи, я же когда-то терпел.
Глупая сука-судьба… пусть моя гордость вернется
и бумерангом, стеклом в рожу заедет тебе.
26.01.2023
Ванек курит у окна палаты, наплевав на запрет медперсонала, прижимает к уху телефон, слушает и периодически что-то отрывисто рычит в ответ.
Судя по тональности рычания, его крепко заебывают дураки на том конце линии. И вообще все заебывает. Оно и понятно, я тут валяюсь, а он все на себе везет. В такой жесткий момент, переломный. Не хочешь, а охереешь…
Я, видно, чем-то себя выдаю, может, моргаю слишком громко, потому что друг тут же поворачивается, палит меня и отрубает связь.
Подходит ближе, смотрит внимательно, пряча небольшую дрожь в губах:
— Ну че, живой, сучара?
— Не дождешься… — хриплю я, пытаясь растянуть губы в усмешке.
— Не геройствуй, тебе еще не меньше недели бревном лежать, говорят, — тут же прерывает мои попытки в мимику Ванек, — сейчас врача позову.
— Сколько? — спрашиваю я, имея в виду , сколько я так пролежал. После ранения я уже приходил в себя и даже пытался разговаривать с Ваньком, а потом мы оба получили нагоняй от врача. Я — за активность, не положенную вчерашним трупам, а Ванек — за все в комплексе, в том числе и за курение в палате.
Я это еще хорошо помню, а потом только провал темный.
И вот второе пробуждение, и опять Ванек рядом. А принципе, я и не сомневался. На его месте поступал бы так же.
— Два дня, блять, — правильно понимает меня Ванька, — я поседел за это время.
— Ветка? — следующий мой логичный вопрос.
— В Москве, пыталась сюда приехать, а я сказал ее боссу, что с бабой тут никто говорить не будет. И вообще нам не до них пока.
— А ты…
— Да не болтай ты! — злится Ванек, — тебе нельзя, дураку! Сам все скажу сейчас. Она работает, с нами не связывается, мы же запретили… Послушная девочка…
Я не могу сдержать улыбки, вспоминая, какая она послушная и одновременно норовистая и дикая, кайфую от горячих картинок в
