Ознакомительная версия.
Они действительно лежали в одной постели: она – закутанная с ног до головы, он – поверх одеяла, в джинсах и футболке. Очень похожую одежду он принес ей вчера в ванную. Ассортимент не ахти, вспомнила она.
– А что у нас на завтрак?
Он сделал вид, что задумался, а на самом деле едва сдерживался, чтобы хоть как-то замаскировать острый приступ счастья. Он ей не противен! Она разговаривает как ни в чем не бывало… Даже нет, не так. Она разговаривает так, как будто ей все это нравится. А между прочим, девушка, которая влюблена в одного парня, не станет радоваться, проснувшись с другим мужчиной. Получается, она и не влюблена вовсе? Или как?
– С завтраком у нас проблема, наверное. Я ничего такого дома не держу…
– Какого – такого? Картошка, например, есть? Соль, спички? – с серьезным видом спросила Наташка. – Огонь, вода? Ложки?
– А хочешь парного молока?
– Только не говорите, что сейчас пойдете доить корову, – не поверила Наташка.
– Доить не пойду. Просто позвоню – и принесут.
– Точно, без колдуна не обошлось, – пробормотала она и принялась выпутываться из-под одеяла и пледа, в который он ее вчера закутал.
Искать ей ничего не пришлось: все находилось практически в одном пространстве. Из спальни она сразу попала в огромное помещение. Ей сразу очень понравился пол – цельные широкие доски, наверное, мореные, темно-коричневые, гладкие и одновременно фактурные. И стоять на полу босыми ногами было очень приятно.
Вообще, фантазией создатель этого интерьера не отличался: пол и немногочисленная мебель – одной масти, темно-коричневой, потолок и стены – другой, светлой. Непривычно смотрелись могучие потолочные балки, не забранные гипсокартоном. Как будто высокий потолок лежал на них всем своим весом. Балки разделяли этот зал – другого слова и не подберешь – на условные зоны. Балки тоже были темные, как пол и мебель.
Рядом с дверью в спальню была еще одна дверь. Наташка заглянула – вчерашний шахматный санузел. Она умылась, взялась за полотенце, висящее над раковиной, – и только сейчас вспомнила, что вчера свою мокрую и грязную одежду оставила прямо на полу. Ой, стыдобища-то какая! Нашлись свитер, брюки и белье не сразу. Одна из стен оказалась как бы двойная, просто из-за шахматного дизайна незаметно было. Там, в узком простеночке, стояла стиральная машина, еще какой-то неизвестный агрегат, похоже, из будущего, а над всем этим тянулась хромированная штанга. На ней, на этой штанге, и висели ее вещи, сохли себе спокойненько. Значит, она вчера уснула, а Николай Георгиевич, перед тем как ложиться спать, вернулся, зарядил стиральную машину, потом еще и развесил все… Кошмар! Женщина называется, хранительница домашнего очага. Причем основное занятие в последнее время – домработница. Ужасно стыдно.
Наташка помаялась, а потом придумала для себя такое оправдание: а не надо непьющих женщин коньяком поить. В лошадиных дозах. Тогда и убирать за ними не придется.
Слегка успокоившись, она пошла на кухню. Завтрак, чтобы он там ни говорил про «ничего такого», все-таки готовить надо. Не для него, так для Андрюшки.
В кухне доминировал обеденный стол. Без скатерти, круглый, дубовый, даже на вид основательный. Наташка мельком огляделась. В противоположном от входной двери углу – печка с настоящими изразцами, она такое только на картинках видела. Печка – это здорово, конечно, но кухня-столовая-гостиная слишком велика, такие территории печка отопить не сможет, даже такая высокая и широкая. Не говоря уже про весь дом. Она знала это с детства, мамка рассказывала, что у соседей всегда холодно, и не только в сильные морозы, потому что жадные они очень, пристроек понагородили, а печка-то одна. А здесь-то, на такой огромный дом, как одной печки хватает? Тут какая-то хитрость есть, не может быть, чтобы не было.
Окна тоже были непривычные. У них с матерью, в Малой Ивани, – маленькие, со старыми щелястыми рамами, крашенными в сто слоев белой краской. У Маратика – обычные, дуло из них всегда жутко. Каждую зиму Наташке приходилось конопатить щели ватой с помощью старого тупого ножа и заклеивать щели бумажными полосками, а весной эту вату выколупывать и убирать в пакет, до следующего года. У Людмилы окна были белые, пластиковые, удобные. И закрывались плотно, и красить не надо, и мыть одно удовольствие.
Она подошла вплотную, рассмотреть. Такое же дерево, как и стол, и пол, и потолочные балки. Наташка оглянулась: не смотрит ли Николай Георгиевич? Не смотрел, стоял к ней спиной, по телефону разговаривал. Она осторожно провела ладонью по подоконнику. Ну да, дерево, никакого обмана. Еще раз оглянулась, повернула матовую металлическую ручку. Створка открылась бесшумно и легко, свежий воздух был прохладным, а совсем недалеко от дома начинался лес.
Поскольку она планировала заняться завтраком, остальное пришлось осмотреть совсем быстро. В центре гостиной – три роскошных дивана буквой «П», между ними – низкий большой стол, тоже без скатерти, на стене – телевизор, даже больше, чем у Сокольских. Противоположной стены почти не видно – глухие шкафы, полки с книгами, сервант какой-то выпендрежный, еще два окна. И ни одной фотографии, ни одной картины или статуэтки, ни ваз, ни безделушек. Из общего спартанского стиля выпадал только темно-бордовый ковер с причудливым рисунком, который лежал на полу между диванами. На первый взгляд – гостиная, но если человек живет один, как Николай Георгиевич, то, может, и кабинет. Она попыталась представить себе его гостей. Куда бы они пошли, где устроились? Ну, кушать – за круглый стол, это понятно. Там человек десять свободно усядутся. А на диванах – разговаривать, курить, телевизор смотреть. Может, вино пить. Только не так, как все привыкли, – до сползания под стол… А так, как показывают в красивых фильмах. Отпил маленький глоточек – и давай об искусстве разговаривать или о поэзии там… Она представила себе этих самых воображаемых гостей с умными разговорами. Потом мысленно поискала среди них место для себя. Не нашла, помотала головой, приходя в себя.
Так кабинет или все-таки гостиная? На небольшом столике между окнами она заметила открытый ноутбук с погасшим экраном, над ним – книжные полки почти до потолка… Наверное, все-таки рабочий кабинет…
Николай Георгиевич все еще разговаривал по телефону, и она решила не спрашивать разрешения, чтобы заглянуть в холодильник. В конце концов, приличия – дело хорошее, но скоро Андрюшка проснется, его надо будет чем-то кормить. В холодильнике оказалось грустно. Четыре яйца, правда, очень крупных, полупустая бутылочка какого-то красного соуса, привядший кусочек сыра величиной с сигаретную пачку и ополовиненная литровая бутылка джина на полке в дверце. Соорудить из всего этого завтрак для ребенка абсолютно невозможно.
Ознакомительная версия.
