все их зубы.
Джеймс с интересом изучает меня. — Ты наблюдала за ними.
Он произносит это как утверждение, а не вопрос, в ответ на который мои щеки становятся горячими. — Да.
Его глаза заостряются, а голос понижается на октаву. — Тебе понравилось смотреть на них.
Еще одно утверждение. Может, он знает меня.
Может, он знает меня достаточно хорошо.
Я должна увлажнить губы, прежде чем ответить, потому что мое сердцебиение бешено колотится, а во рту внезапно пересыхает. — Да.
Прежде чем я успеваю смутиться из-за своего признания, Джеймс встает. Он берет меня за руку и тянет на ноги, а затем выводит из кухни в гостиную. Он останавливается в нескольких футах от окон, сбоку, так что мы спрятаны за тяжелыми бархатными шторами, но имеем четкий обзор наружу и освещенную квартиру напротив.
Джиджи стоит голая на кровати на коленях, запрокинув голову назад, голая грудь подпрыгивает, когда Гаспар въезжает в нее сзади, его руки обхватывают ее стройные бедра.
Таща меня перед собой, Джеймс обхватывает меня руками так, что мои руки оказываются прижатыми к моим бокам. Затем он опускает свой рот к моему уху и горячо шепчет: — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, пока мы смотрим, как они трахаются, не так ли, солнышко?
На этот раз мне не нужно отвечать, потому что мы оба уже знаем, что это так.
Глава 21
Джеймс раздевает меня быстро и бесшумно, бросая мою одежду на соседнее кресло. Он останавливается, чтобы коротко рассмотреть кресло — большое пурпурное бархатное кресло с высокой спинкой и резными деревянными ножками, — а затем перетаскивает его туда, где я стою голая. Оно, должно быть, весит сотню фунтов, но этого не скажешь, глядя, с какой легкостью он обращается с этой вещью. Он ставит ее лицом к окнам.
Затем он срывает декоративную золотую шелковую кисточку с драпировки, ставит меня так, чтобы мой живот упирался в изогнутую верхнюю часть спинки стула, и затягивает мои руки за спину.
Он связывает мои запястья шелковым шнуром.
Мое сердцебиение учащается. — Джеймс...
— Не разговаривай, — рычит он своим доминирующим голосом. Из-под сиденья кресла он достает мои трусики, которые собирает в клубок и запихивает мне в рот. — Говорить буду я, дорогая. Ты просто слушаешь и смотришь.
Мой беспомощный стон приглушают трусики. В комнате тепло, но моя кожа покрывается мурашками. Я уже дрожу от предвкушения. Мои соски твердые. Дыхание неровное.
А мой разум мчится со скоростью миллион миль в час, пытаясь обработать все вопросы без ответов о мужчине, который сейчас стоит на коленях между моими раздвинутыми ногами.
Когда я чувствую, как горячий рот Джеймса припадает к моему клитору, я втягиваю в себя воздух. Удовольствие очень сильное. Он хватает меня за задницу обеими руками и делает из меня еду, посасывает и лижет, пока мои бедра не начинают дрожать.
Гаспар переворачивает Джиджи на спину. Он обхватывает ее лодыжки за плечи и наклоняется, чтобы погладить ее упругую грудь.
Джеймс просовывает толстый палец внутрь меня. Мы оба стонем одновременно.
— Эта сладкая киска станет моей смертью, — шепчет он, а затем возвращается к сосанию, скользя пальцем туда-сюда, когда мои бедра начинают соответствовать его ритму, покачиваясь вперед-назад на его лице.
Я стою с изогнутой задницей, со связанными за спиной руками и животом, упирающимся в стул, пока Джеймс ест меня, а Гаспар с силой вонзается в Джиджи.
Мой низкий, беспомощный стон поднимает Джеймса на ноги. Он стоит позади меня. Я слышу, как рвется фольга, его прерывистое дыхание, затем он засовывает свой твердый член в мое болезненное влажное влагалище и обхватывает большой рукой мое горло.
Он даже не пытается раздеться.
Я чувствую шероховатую ткань его джинсов на своем голом заду, прохладный металл расстегнутой молнии царапает мою кожу, подол его футболки касается моей спины, и это настолько потрясающе эротично, что он полностью одет, а я голая — беспомощная и уязвимая, связанная, — что я снова стону, вздрагивая.
Свободная рука Джеймса обхватывает мою грудь. Он сжимает мой напряженный сосок между пальцами, делает это сильнее, когда я выгибаюсь в его ладони.
— Тебе нравится немного грубее, не так ли, любимая? — шепчет Джеймс, быстрее входя в меня. — Тебе нравится, когда я тебя связываю и шлепаю по твоей заднице и твоей прекрасной киске. Ты любишь, когда я трахаю тебя глубоко и жестко.
Приближаясь к оргазму, я скулю. Я поднимаюсь на пальцы ног, наклоняя таз назад, чтобы он мог найти самый глубокий центр меня и взять его, владеть им, сделать его своим.
— О да, — дышит он, сжимая рукой мое горло, — Ты любишь это. Ты, блядь, любишь все это.
Ты, я хочу сказать, я люблю все это, потому что это ты даешь мне это. Но я не могу произнести ни слова, когда у меня во рту кляп.
Я благодарна за вынужденную тишину. Сейчас я не доверяю себе. Боюсь, что не смогу контролировать, какие темные истины вылетят из моего рта.
По ту сторону двора кричит Джиджи, выгибаясь из матраса, когда Гаспар наклоняется над ней, складывая ее почти пополам, его мышцы задницы сжаты. Он вонзается в нее снова и снова, издавая звуки, как животное.
Когда Джеймс протягивает руку и сжимает мой набухший клитор, я тоже кончаю. Мгновенно, неистово, все мое тело застывает.
Позади меня он застывает, держа меня, пока я бьюсь в конвульсиях.
— О, блядь, это так удивительно. — Он стонет, тянувшись к моему соску, вызывая еще один каскад сокращений, раскачивающих меня. — Ты должна подоить этот член, дорогая. Дои мой член своей роскошной жадной киской.
Я всхлипываю, не понимая, как они могут мне так нравиться, все его грязные, прекрасные слова. Как я могу обожать, когда со мной так обращаются, не важно, насколько осторожно. Как сильно я могу наслаждаться отказом от своих запретов под чарами его голоса и нашего безумного, плотского желания друг к другу, подобного которому я никогда не знала.
Он был прав: я люблю все это. Мне нужно все это.
И это пугает меня до самых темных уголков моей души, где тайком скрываются мои самые глубокие желания.
Задыхаясь, я падаю на стул. Джеймс убирает руку с моего горла и погружает ее в мои волосы, нежно оттягивая мою голову назад. Он наклоняется надо мной так, что его широкая грудь прижимается к моей спине.
Шепча мне на ухо, он начинает
